История нашего района

ХиНа

Федоров писал(а):

Нет информации сколько стоил рубль ? Что можно на него было купить ? К 1900 году за корову можно было купить за 1,5 рубля.

Все данные, какими я располагаю, со временем опубликую. Выводы сделаете сами.

Сельское хозяйство

Развитие промышленности не внесло существенных изменений в аграрный характер Кайского края. Исключение составляли лишь места возникновения заводов, работники которых занимались как второстепенным видом деятельности огородничеством. Остальная часть населения края, которая не отбывала заводскую повинность, жила за счет хлебопашества, т.е. за счет земли. Если не считать увеличения железных орудий земледелия, таких как сохи с железным ральником, косы-горбушы, серпа, никаких перемен там не произошло.
Преобладающей системой обработки земли стало трехполье, но в отдельных случаях еще продолжала сохраняться и подсечно-огневая система. Главными зерновыми культурами были озимая рожь, ячмень, овес. Урожайность оставляла желать лучшего, в среднем сам – 2-2,5 (т.е. в 2-2,5 раза больше, чем посадили), максимум сам – 4,5. Сеют еще лен и, в меньшей степени, коноплю. На огородах репу и редьку, которые считались лакомством.
Главная вспомогательная сила, естественно, - лошади. Стоили они от 15 до 40 рублей за го-лову. В Трушниковской и Пушейской волостях на двор приходится, соответственно, лошадей 1,6 и 2,7; овец – 1,8 и 5; свиней – 0,1 и 0,2.
Обычно урожая не хватало до весны. В этих случаях приходилось питаться низкокачественным хлебом, смешанного с отрубями, лебедой, сосновой корой и т.д.
Санитарный врач А. Радаков, в 1877 году побывавший в Кайской волости и своими глазами видевший положение кайгородских крестьян, вот что написал по возвращении из поездки.
«Урожайным годом жители этой местности называют тот, в который хлеба хватает до половины зимы. О мясе крестьяне почти не имеют понятия, едят один сухой хлеб, в который примешивают кору, отруби и т.п. Зерно перемалывается на ручных жерновах самым первобытным образом. Печеный хлеб имеет вид куска грязи. Живут кайцы в курных полусгнивших избах, с виду скорее похожих на телячью стойку. Смертность громадная. В 1875 году перевес смертности над рождаемостью равнялся 53 процентам. При таких условиях народонаселение Кая может вымереть в 40 с небольшим лет…» (Радаков. «Кайский и Синеглинский край», Вятка, 1877г.).
В «Вятских губернских ведомостях» в 1874 году некто Бронников писал:
«Кайский край по преобладанию в нем болот и лесов, по слабости населения, живущего в стороне от Кайского коммерческого тракта, идущего от г. Слободского к с. Кайгородскому, считается самым бедным, всегда голодным, изобиженным от природы во всех отношениях».
Причиной тому, конечно, были не только скудные земли, но и большие казенные подати, куда входили: подушная подать, которая с конца 18 века до 1861 года, до отмены крепостного права, возросла с 75 до 95 копеек с души, общие земские повинности, средства на устройство больших дорог, на улучшение водных сообщений, на содержание комиссии народного продовольствия, на устройство судебных и государственных мест, на содержание тюрем и т.д. А в 1859 году была введена особая подать на содержание Вятского комитета по подготовке крестьянской реформы. Общая сумма выплат в среднем составляла около 3 руб. с души. (А. Эммаусский «История Вятского края»).
По своей бедности кайским крестьянам платить подати было нечем. Из года в год копились недоимки. Для выколачивания их власти применяли самые суровые меры. В декабрьском номере журнала «Отечественные записки» за 1877 год напечатана любопытная корреспонденция о том, как взыскивались подати с кайгородских крестьян.
«Слободское земское собрание, - сообщалось в заметке, - постановило: неплательщиков податей и сборов чаще подвергать взысканиям, а именно общественным работам, аресту и телес-ному наказанию розгами. Далее людей, на которых не действуют исправительные наказания, высылать в Сибирь».
Порка недоимщиков в те времена было обычным делом. Увы, к таким «исправительным мерам» власти прибегали довольно часто. В 1875 году за неплатеж в Кайгородской волости подвергли телесным наказаниям 1329 крестьян, т.е. перепороли почти все взрослое мужское население.

ХиНа

Отходничество

Совокупное бремя чрезмерной налоговой повинности и неблагоприятные условия для эффективного земледелия привели к тому, что в 18-19 веках крестьянам стало очень трудно кормиться одним сельским хозяйством. И многие из них были вынуждены зарабатывать на жизнь промыслами или наниматься в работники – «зимогорить» - вдали от родных деревень. Это занятие получило название отходничества. Из отхожих промыслов наибольшее развитие имели извоз, бурлачество, рубка и сплав леса, заводские работы. Большинство отходников уходило на работу из года в год, постепенно отрываясь от земли и превращаясь в наемных рабочих.
Слободской уезд в Вятской губернии считался первым по богатству лесных угодий, особенно ее северная часть, где только кайская казенная дача занимала более 1,2 млн. десятин. Казне принадлежало 68,3% лесных угодий, частным владельцам – 4,8%, горным заводам – 9,2%.
Рубкой и сплавом древесины занимались в основном крестьяне Кайгородской и Трушниковской волостей. Одни, объединившись в артели, заготовляли лес, по протокам и речкам доставляли его к пристаням на Каме – Перервинской, Юртом и Ожмеговской, а живущие вблизи пристаней – сплавляли. Около Перми бревна вяжутся в большие грузовые плоты и отправляются дальше
– до волжских городов. Дальним сплавом занимаются особые сплавщики – лоцманы, которые хорошо знают русла Камы и Волги. Этот промысел в Кайском крае был один из самых высокооплачиваемых. Простому сплавщику за сплав до Перми платили 16 рублей, лоцманам больше.
Согласно «Исследованию экономического быта населения северной части Вятской губернии» (В.Я. Заволожский. Вятка. 1871), в Кайской волости лесорубов было 730 человек, дроворубов –90, лоцманов – 10, сплавщиков – 80, лодочников (мастеров по изготовлению) – 6. Исследователи отмечают, что наем на лесные работы приурочивается обыкновенно ко времени взыскания податей. «Как лесорубы, так и дроворубы получают около 17 коп. за летний день и около 33 коп. в день с лошадью. Такая ничтожная плата – недостаточное вознаграждение за труд…»
Распространенными отхожими промыслами были также заготовки древесного угля, добыча и отжиг железной руды для железоделательных и чугунолитейных заводов. Так как данные профессии не требовали особой подготовки, этими работами кормились многие жители близлежащих к заводам деревень. Но труд рудокопа и углежога оплачивался весьма скудно. Например, за пуд руды с отжигом и доставкой на место плата была всего 3 копейки.
С наступлением зимы крестьяне занимались извозом. Силами извозчиков хлеб из Глазова поступал на Кайскую пристань, а чугунные заготовки с Кирсинского чугунолитейного на Песковский железоделательный завод. Плата за провоз груза от р. Вятки до Кайгородской пристани на р. Каме составляла 13 копеек за пуд. С приходом весны – бурлачеством. Во время разлива рек, по «большой воде», бурлаки тянули баржи-коломенки с заводской продукцией вниз по Вятке на ярмарки в Слободской и Хлынов и поволжские города. Плата за этот тяжкий труд тоже оставалась крайне низкой: 9-15 рублей за 600-1000 верст. В месте назначения груза коломенки продавались на дрова, поэтому их строили каждый раз заново и судостроение стало традиционным занятием для заводских поселков.
Кроме отхожих в крае издревле развивались еще такие домашние промыслы, как ткачество, плетение лаптей, корзин, кузнечное и гончарное производство, продукция которых всегда имела спрос и не только на местных торжках. Кузнечный промысел был развит слабее, нежели гончарный. В Кайгородской и Трушниковской волостях работали всего 13 кузниц, которые удовлетворяли только местные потребности.
Что касается гончарного ремесла, кайгородцев жители других мест даже прозвали черепа-нами. В Кайской волости издавна занимались разработкой огнеупорной глины – бадьяковской и анненской. В Кае только в 8 домах работали 23 человека по изготовлению всевозможных горшков. Но, по сообщению очевидцев, кайгородцы не умели муравить и покрывать лаком гончарные изделия, поэтому они были не столь ценны. В Трушниковскую волость приходили делать горшки мастера из Вятского уезда.

Одежда и обувь

В Кайском крае вся одежда была домотканой. Самым распространенным, издавна используемым материалом для нее был лен. Процесс обработки льна непростой и очень трудоемкий. Этим, а также прядением и ткачеством занимались исключительно женщины. Существовало даже поверье, что только добрые женские руки, никогда не державшие оружие, могут изготовлять оде-жду. Долгими зимними вечерами девушки и женщины сидели за прялками и ткацкими станками. Одежда для такой работы полагалась черного или серого цвета, но если в это время проходили еще и посиделки, - девушки одевались в нарядные сарафаны красного, желтого и голубого цветов. Для покраски холстов использовалась кора деревьев и отжим из свежих трав.
Зимняя верхняя одежда – это пониток (тканая из шерстяных и льняных ниток), зипун и полушубок; летняя – шабур, сшитый из белого холста и окрашенный в синий цвет. Нарядные головные уборы у молодых женщин – «наколка», у более взрослых и пожилых – «шамшура». Девицы на увеселительные сборища всегда являются в ситцевых сарафанах с непокрытой головой, с заплетенной косою, украшенной лентами. Замужним женщинам с непокрытой головой ходить было неприлично – значило, «опростоволоситься», праздничный сарафан их – «китайник» – украшался кружевами спереди и сзади.
Самым древним видом одежды считается рубаха. Женская рубаха отличается от мужской длинной и более богатой отделкой. И крестьянки, и горожанки, и даже дворянки носили одного покроя рубахи. Разница была только в качестве ткани.
Порядок украшения женских рубашек сложился еще в языческие времена и строго соблюдался на протяжении веков. Одежда украшалась ручной вышивкой, тесьмой, аппликацией, лентой, цветными кружевами не только ради красоты… Орнаменты-обереги, расположенные по краям, по народному поверью, защищали открытые части тела от злых духов.
Мужская рубаха была менее украшена, но и к ней относились с должным уважением и вниманием. Особое значение ей придавали в различных древних обрядах и работах. Если сеяли, например, лен, одевали чистую льняную рубаху, расшитую орнаментами, если коноплю – рядились в посконные порты (штаны).
Обязательным было ношение пояса. Считалось зазорным показаться на людях без пояса. Его снимали только во время гадания, потому как он считался оберегом от нечистой силы. Снять с человека прилюдно пояс – значило обесчестить его. Про того, кто не сдерживался, говорили «распоясался».
Пояс дарили новорожденному и опоясывали сразу после крещения. Провожая в последний путь, покойника тоже опоясывали. Из поколения в поколение девушки дарили своим возлюбленным пояса с вышитыми на них дорогими именами, наставлениями, молитвами.
Женщины носили пояс высоко, под грудью; мужчины подвязывали его ниже поясницы. Кафтаны, чапаны, шубы подпоясывали широкими трехметровыми кушаками – шерстяными или шелковыми.
Основной крестьянской обувью были лапти, лишь зимой, во время холодов, - валенки (пимы). Россия – страна лапотная. В наших краях лапти носили аж до 50-х годов двадцатого века. Лапти лаптям рознь. Будничные плели из грубого широкого лыка. Куда наряднее выглядели розовые (или красноватые) лапти из вязового лыка. Такими они становились после опускания их в горячую воду.
Изготовление этой повседневной обуви дело длительное и трудоемкое. Липовое лыко драли весной или в самом начале лета, когда оно легче снимается. Потом с отмоченного в теплой воде лыка соскабливали кору и получали луб.
В лапотном ряду была своя классификация: в зависимости от числа полос лыка, применявшихся для плетения, они делились на пятерики, шестерики, семерики. Вязаные красноватые семерики считались самыми подобающими к праздничному выходу. По разному предназначению лапти назывались рачки, коверзни, ходоки, ступни, берешеники, бахилы. Например, отправляясь на покос, обувались в лапти не удерживающие воду – рачки. Для работы по хозяйству осенью и весной, когда на дворе грязь, удобны были ступни – наподобие галош. Они всегда стояли у порога. Веревочные лапти-чуни – надевали дома или для работы в поле в жаркую погоду. Самыми захудалыми, менее ценными считались коверзни. Одним словом, лапти годились на все случаи жизни.
Держались лапти на оборах – кожаных узких ремешках или веревочках из конопляного волокна (моченцах). Ноги оборачивали для тепла в холщевые портянки, затем в суконные онучи.
В середине 19 века лапти у нас стоили 3 копейки, сапоги – несколько рублей и большинству крестьян они были недоступны. А те, кто имел, надевали их только по большим праздникам. Старики вспоминали, как бережно они относились к сапогам: до Кашиной горы шли в лаптях, а сапоги несли на палке за спиной. У села переобувались и дальше «форсили в сапогах».

Быт

О жизни и быте крестьян можно узнать из «Вятской незабудки» (Памятная книжка Вятской губернии на 1877 г.). «…Живут кайцы и синеглинцы (Синеглинье – ныне Нагорский район) в курных, полусгнивших избах, с виду скорее похожих на телячью стойку. Внутри грязь, нечистоты, потолок весь в саже. В углу, в зыбке, качается ребенок в разлезающихся от ветхости тряпках… Рядом с люлькой помещается в зимнее время скот. Вследствие нечистоты чесотка принадлежит к числу самых распространенных болезней. Избы крайне тесны: на каждого человека приходится 213 куб. саженей воздуха (6,44 м3), т.е. втрое менее, чем требует гигиена… Смертность громадная: в Кайском крае умирает 1 из 20… Средняя продолжительность жизни в Кае 18 лет, а в Синеглинье приходится 12-13…»

Федоров

ХиНа писал(а):

Отходничество

Совокупное бремя чрезмерной налоговой повинности и неблагоприятные условия для эффективного земледелия привели к тому, что в 18-19 веках крестьянам стало очень трудно кормиться одним сельским хозяйством. И многие из них были вынуждены зарабатывать на жизнь промыслами или наниматься в работники – «зимогорить» - вдали от родных деревень. Это занятие получило название отходничества. Из отхожих промыслов наибольшее развитие имели извоз, бурлачество, рубка и сплав леса, заводские работы. Большинство отходников уходило на работу из года в год, постепенно отрываясь от земли и превращаясь в наемных рабочих.

Смертность громадная: в Кайском крае умирает 1 из 20… Средняя продолжительность жизни в Кае 18 лет, а в Синеглинье приходится 12-13…»

До начала травления лесов в послевоенный период химикатами, тут было несметно дичи и рыбы. Включая лосей и медведей. Еще в 50 годов охотники убивали по 100 рябчиков за охоту. Отец за 2-3 суток приносил до 17 зайцев с охоты.
Я полагаю, что просто уходили шабашить именно за деньги, и что бы за зиму не одуреть. Зимы у нас длинные.

По поводу смертности !!! А как тогда рожать успевали ? особо в Синеглинье ? еще ведь беременность 9 месяцев ? А жило их там много !!! как и сейчас живут.
Забавные записи нам достались

ХиНа

Федоров писал(а):

По поводу смертности !!! А как тогда рожать успевали ? особо в Синеглинье ? еще ведь беременность 9 месяцев ? А жило их там много !!! как и сейчас живут.

Речь ведь не о смертности, а о средней продолжительности жизни. Если младенческая смертность была очень высокой, то средняя продолжительность жизни вполне могла составлять менее 20 лет.

ТРАДИЦИИ

В силу своего удобного географического положения Кайская земля необычайно богата традициями, на которые не могли не повлиять как древнейшие ее жители – чудь, так и соседствующие народы – вятчане, пермяки. Местный исследователь Романов полагает, что жители здешних волостей – это обрусевшие пермяки. Наш край издавна тяготел к Каме, его колонизация была связана именно с этой рекой, а значит – с пермской землей. Поэтому говор северо-восточной части Слободского уезда отличается от вятского. Например, кайцы и многие слобожане скажут по-пермяцки «че», а вятчане «штё» или «щё».
Кайцы различаются также и наружностью. Исследователь М. Куроптев пишет о них: «… мужской пол отличается мускулистым сложением, широкими плечами… пышными мягкими волосами на голове и клинообразной редкой бородой. …Но как у пожилых мужчин, так и у пожилых женщин от постоянного употребления бражки конец носа красный. Тоже, должно быть, от бражки у взрослых женщин нет совсем талии, возвышенные груди, при самом незначительном понижении, соединяются со вспученным животом».

Бражка

О пристрастии к этому хмельному напитку из овсяной муки можно узнать из «Сведений о Кайском приходе, Слободского уезда, 5-го благочиния».
«В питье как в простые, так и в воскресные дни употребляется преимущественно брага; у крестьянина не найдешь иногда хлеба, а брага постоянно и везде есть; она бывает холодная и теплая – «теплуха»; последняя употребляется как в праздничные дни, так и при родах, крестинах, свадьбах, похоронах, при сенокосе, жатве, уборке хлебов с полей и при других случаях.
Бражка была крепкой. «…даже самый сильный мужчина, если не сваливается с ног, выпивши несколько ковшей, так, по крайней мере, бывает пьян; пьют ее все от мала до велика, почему между ними нередко можно встретить больных, страдающих катаром желудка…
Напиток этот составляет особенность местного края. Крестьяне так любят бражку, что почти весь овес, какой они имеют, употребляют на нее и, когда бывают далеко в лесу, занимаясь в участках рубкою леса на местных и других лесопромышленников, то, проработав две-три недели, уходят домой, ссылаясь, что без браги они работать не могут, «живот-де и сердце болят»; отправляясь снова в лес, не уходят без нее, куда весьма нередко привозят ее им их домашние от 2 и до 5 ведер.
…Бражничество и употребление спиртных напитков между прихожанами в высшей степени развито, искоренить которое весьма трудно по причине бурлачества».
Любимая бражка сказывается и на характере: «… употребляющие ее отличаются ленью и апатией. Нередко в день поминовения умерших (Семик) браги выпивалось столько, что прямо на кладбище дело доходило «до песен, пляски и драки» (Д. Зеленин «Кама и Вятка»).
Кстати, проблема «пристрастия к бражке» в Кайгороде существовала давно. Согласно архивному документу «Труды Вятской архивной комиссии» (Вятка, 1913г.), в мае 1619 года от имени кайгородских посадских и уездных людей земский староста Савка Семенов направил челобитную царю Михаилу Федоровичу. В ней указывалось, что в 1614 году по царскому указу в Кайгороде был заведен государев кабак. Это привело к тому, что многие мещане и крестьяне «зело пристрастились к пьянству».
«Царь, государь, - обращался кайгородский староста, - смилуйся, пожалей нас, людишек», впредь «кабаку быти не вели», ибо «от кабака стала нам, сиротам твоим, бедность и оскудели и разбрелись розно».
Известно, что царь внял этой мольбе и велел кабак с 1 июня 1619 года закрыть.

Свадебный обряд…

…нашего края, как и в других местах, сложился издревле. Со временем он, конечно, в чем-то изменялся, но его основа – старинные обычаи – оставалась незыблемой. Но строго говоря, в каждой отдельной волости и даже деревне отдельные детали обряда немного отличались. Скажем, кайская свадьба в чем-то не была похожа на лойнскую и кирсинскую. Но общие черты у них, конечно же, есть, и о них хочется рассказать.
Старинный свадебный обряд у нас был такой: сватовство, сговор (рукобитье, малые смотрины), девичник (вечерка, большие смотрины, пропивка), баня, венчание и свадебный пир, отводины (хлебины).
Свадьба только со стороны постороннему человеку казалась веселым времяпрепровождением, на самом деле обряд решал самым лучшим образом главную задачу – продолжение рода. Поэтому для родителей жениха и невесты это был, пожалуй, самый серьезный момент, начиная с рождения детей.
Время свадеб обычно, как и по всей России, начиналось после завершения полевых работ. Достигнув брачного возраста, молодежь собиралась на вечерки. Существовал обычай: на праздник Покрова (1 октября) девушки просили о замужестве: «Батюшка Покров! Покрой землю снежком, а меня женишком!»
Инициатива сватовства всегда исходила от родителей жениха. Обычно они не ставили сына в известность, что уже подыскали ему невесту и намерены женить. Иногда только накануне сватовства он узнавал о своей участи, а на сговоре первый раз видел невесту.
Девушка с первого раза свату или свахе никогда не давала согласия на замужество – это считалось неприличным. Она назначала срок несколько часов, во время которого родители решали ее судьбу, а потом или соглашалась, или отказывалась. Если сватовство проходило удачно и отказа не было, назначался сговор.
В назначенный день жених со сватом и родителями приезжали к невесте. Мужчины садились на одну лавку, женщины на другую. После недолгих разговоров с середи (кухни) выходит невеста – «кажется» – и собирает на стол. Сначала она на подносе подает чай жениху, затем остальным гостям. После чаепития родители молодых начинают «рядиться». Отец невесты просит с жениха определенную сумму денег, а также зачастую купить дочери к свадьбе, например, шубу, платья и т.д.
После оглашения цены гости выходят на крыльцо «пошептаться»: обсудить невесту и выдвинутые условия. К мнению жениха прислушивались меньше всего. Если все возвращались в дом, значит, невеста понравилась и сговор продолжался; если что-то не устраивало, входил один сват «с отказом».
В доме жених просил разрешения поговорить с будущей женой (зачастую для того, чтобы просто познакомиться) и, получив его, шел на середь для разговора с ней и ее матерью. Потом опять начинали торговаться, «просить приданное», а когда сходились в цене, били по рукам (рукобитье) и садились за стол: жених на первое место под иконы. Невеста ему подносит платок на блюде. Он, приняв платок, целует ее и усаживает подле себя.
Далее следовал день смотрин, на который к невесте собиралась вся родня жениха. За праздничным столом невеста одаривала каждого гостя либо полотенцем, либо двумя-тремя аршинами холста.
Накануне свадьбы обязательным было проведение девичника. Опять приезжал жених со своими молодыми родственниками, невеста приглашала подружек. В некоторых деревнях девичник начинается на другой день после «рукобитья» и продолжается до самой свадьбы. Каждое утро девушки встают до света и начинают петь и кричать что есть мочи – «будить петухов», они помогают собирать невесте приданое, расчесывают ей волосы, а вечером, когда собиралась молодежь, поют песни для каждого мужчины в отдельности, где вспоминают его родню, заслуги. За это мужчина должен дать девушкам несколько копеек; если он не даст ничего, они начинают его ругать, или забирают у него какую-нибудь вещь.
«Девичницы» усаживаются вокруг «поганого корыта», закрываются передниками или шалями и начинают, всхлипывая, петь заунывные, за душу хватающие «плачевные песни».
«Зачем ты, горе, засиделося,
Ай, да на что ты, горе, загляделося?..»
За день до свадьбы, под вечер, подруги невесты, взяв ее с собой, идут в баню. После бани подружки листья со своих веников, которыми они парились, разбрасывают на тропинке. По этим листьям невеста идет к дому. Когда невесту одевают к венцу, она дарит ближайшим подружкам свои ленточки, что означает «раздавать красоту», чтобы подругам не сидеть в «вековухах». А родители подносят стакан вина свахе.
Прибыв в церковь со свадебной процессией, сваха обязательно должна поднести зрителям «кроеное», состоящее из пряников, орехов и т.п. При этом происходила сильнейшая давка и шум. Существовало поверье: съевший «кроеное» не будет мучиться зубной болью. Поэтому желающих получить угощение было предостаточно.
Когда новобрачные пойдут вокруг аналоя (это подставка, где стоят иконы и свечи) находящиеся рядом прихожане стремятся взять себе подножник (расшитое узорами полотенце или кусок холста, на котором стоят молодые), который после службы считается освященным и приносящим удачу. Особенно стараются приобрести его охотники: имеющий такой подножник будет самым счастливым на охоте.
Во время масляной недели всякий встречный имел полное право толкнуть или закидать снегом того, кто целовал молодых и был на свадьбе. К венцу молодые едут в разных санях, из церкви – в одних.
Свадебный пир совершается в доме жениха. Его родители встречают молодых у крыльца с иконой, хлебом и солью. Мать кладет каравай хлеба на голову невестке. Она несет его до стола, потом снимает с головы и откусывает краешек. Это для того, «чтобы жить сытно и богато».
До начала застолья свахи уводят невесту за занавес и «окручивают»: снимают с головы подвенечное убранство, заплетают две косы и обвивают их вокруг головы. При заплетении кос просят у молодого деньги, которые вкладывают в волосы, «чтобы жилось богато». Голову покрывают красным платком, а невесте более зажиточных родителей еще наколку или шамшуру. Часто на колени молодой сажают мальчика, чтобы первым ребенком у нее был сын.
Пока переодевают невесту, дружки едут за родителями молодой и ее сундуками (приданым). Молодые на свадебном пиру не задерживались. Их с песнями и плясками провожали в под-клеть, а пир продолжался до поздней ночи.
Второй день гулянья назывался «пироги». Утром дружка со свахой будили молодых. Они должны к гостям выйти в дареном. Если невеста была девственницей, то жених катал по деревне тестя и тещу. В этот день с участием молодушки стряпают пироги. Гости всячески подшучивают над ней: в тесто подкладывают спички, камушки, бросали на пол мусор, заменяли полотенца грязными тряпками и прочее. Все веселились, ходили ряжеными по селу, пели песни.
Очень оригинальный обычай следовал на третий день. Вслед за молодыми водили в баню и всех гостей попарно – мужа с женой, а если кто приехал без жены, равно как и холостых, - с посторонними женщинами (Д. Зеленин «Кама и Вятка»).

Кибановский праздник

Нельзя не отметить и некоторые религиозные праздники, отмечаемые только в Кайском крае. Например, 1 сентября (14 сентября по новому стилю), известный как Кибановский (так, вероятно, называлась местность, где это происходило). Он продолжался три дня у деревянной часовни Усекновение Главы Иоанна Предтечи и Симеона Столпника, которая стояла когда-то в густом лесу на берегу Порыша, притока Камы, верстах в 20 от Кая и 12 верстах от бывшей когда-то дер. Копчиковой..
Живущие поблизости от часовни крестьяне за неделю до праздника брали оттуда икону и приносили ее в Кайскую церковь. А 1 сентября, после утрени, в сопровождении других икон ее торжественно несли обратно.
Для совершения главного молебна, который проходил в 4 часа вечера на берегу Порыша возле часовни, собирались верующие до тысячи человек из Вятской, Вологодской и Пермской губерний. Особенно много было вотяков из Перми. Во время службы больные люди, несмотря порой на холод, заходили в воду (иные по самое горло), которая считалась целебной ( воду во время службы освещали), в надежде на исцеление. По свидетельству очевидцев, были случаи исцеления больных. По окончание молебна иконы из кайских церквей уносились обратно, а духовенство ходило по местным деревням с крестами.
На берегу Порыша для прибывших издалека паломников был построен специальный дом. Крестьяне к этому празднику готовились заранее: варили пиво, бражку, пекли всевозможную стряпню.
В настоящее время этот праздник, ныне известный как Семенов день, отмечается только в Южаках. Паломничество уже не совершается. На месте часовни, на высоком берегу Порыша, стоят деревья, и ничто уже не напоминает о былых событиях.

Федоров

ХиНа писал(а):

Федоров писал(а):

По поводу смертности !!! А как тогда рожать успевали ? особо в Синеглинье ? еще ведь беременность 9 месяцев ? А жило их там много !!! как и сейчас живут.

Речь ведь не о смертности, а о средней продолжительности жизни. Если младенческая смертность была очень высокой, то средняя продолжительность жизни вполне могла составлять менее 20 лет.

Бражка
О пристрастии к этому хмельному напитку из овсяной муки можно узнать из «Сведений о Кайском приходе, Слободского уезда, 5-го благочиния».
Кстати, проблема «пристрастия к бражке» в Кайгороде существовала давно. Согласно архивному документу «Труды Вятской архивной комиссии» (Вятка, 1913г.), в мае 1619 года от имени кайгородских посадских и уездных людей земский староста Савка Семенов направил челобитную царю Михаилу Федоровичу. В ней указывалось, что в 1614 году по царскому указу в Кайгороде был заведен государев кабак. Это привело к тому, что многие мещане и крестьяне «зело пристрастились к пьянству».
«Царь, государь, - обращался кайгородский староста, - смилуйся, пожалей нас, людишек», впредь «кабаку быти не вели», ибо «от кабака стала нам, сиротам твоим, бедность и оскудели и разбрелись розно».
Известно, что царь внял этой мольбе и велел кабак с 1 июня 1619 года закрыть.

Свадебный обряд…
…нашего края, как и в других местах, сложился издревле. Со временем он, конечно, в чем-то изменялся, но его основа – старинные обычаи – оставалась незыблемой. Но строго говоря, в каждой отдельной волости и даже деревне отдельные детали обряда немного отличались. Скажем, кайская свадьба в чем-то не была похожа на лойнскую и кирсинскую. Но общие черты у них, конечно же, есть, и о них хочется рассказать.
Старинный свадебный обряд у нас был такой: сватовство, сговор (рукобитье, малые смотрины), девичник (вечерка, большие смотрины, пропивка), баня, венчание и свадебный пир, отводины (хлебины).

Кибановский праздник
В настоящее время этот праздник, ныне известный как Семенов день, отмечается только в Южаках. Паломничество уже не совершается. На месте часовни, на высоком берегу Порыша, стоят деревья, и ничто уже не напоминает о былых событиях.[/color]

И я о средней продолжительности. Они бы выродились за столетие такими темпами. Это кто то наврал. У меня есть другие свидетельства. Но не по Кайской земле.

Славяне не пили вообще спиртного. Брагу, самогон и т.д. завезли христианские монахи из Европы. Водка изобретена в Голландии.
Замете, о каком учете идет речь. 5-е благочинье !!! Это церковные угодья и письмена. Как и кабаки учиненные по воле царя-христианина. Первый алкогольный навар для казны, на уничтожении народа.
Есть поговорка - развоевался как Аника воин. Кто был таков Аника, и по какому поводу он воевал ?!
А Савке Семенову надо отдельную СЛАВУ петь !!! Сколько народу спас !!!

По свадьбам

пропивка это потом внесено. Алкашам все равно за что пить. Пели не заунывные, а специальные, обрядово, песни. Это искусство постепенно восстанавливается. Назначение свадьбы не пожрать и побухать, а свить воедино жизни молодых. А это очень тонкий обряд, и могучий. И тож восстанавливается. Именно до христианко-алкогольных пиршеств.

Жалко что другого, помимо Кибановского не описано. Столько уничтожено !!! Мудрости !!!

Кикимора

Федоров писал(а):

Это кто то наврал. У меня есть другие свидетельства. Но не по Кайской земле.

Так вы бы выкладывали тоже документы и свидетельства в тему про славян. А то располагаете и делитесь. :girl_sigh

ХиНа

Традиции (продолжение)

О погребении

Старые люди и безнадежно больные обычно заблаговременно готовили себе смертную одежду, отдавали различные распоряжения, копили на похороны и поминки деньги. Перед смертью обязательно посылали за священником и ближайшими родственниками, чтобы уходящего в мир иной пособоровать. В последние минуты жизни человека в передний угол комнаты, где он лежит, ставят зажженную свечу и чашку с водой, «чтобы душа по пути окунулась в ней и смыла грехи».
Гроб (домовину) обычно делали после смерти. Покойника обмывали, одевали, в гроб настилали листья от березовых веников, под голову клали целый веник. При этом приговаривали: «Любил (имя) попариться-то!»
После прощания и причитаний родные тело покойного везут для отпевания в церковь. Не доезжая до нее сажень 100, процессия останавливается. В церковь идут за образами и несут одр, на который ставится гроб. Священник отслужит над умершим литургию и под печальный звон колоколов гроб вносят в церковь.
После отпевания тело хоронят, а родные собираются на поминки. Нередко бывает, что во время прощания с покойным было много причитаний и слез, а после обеда с бражкой и пивом люди поют песни и пляшут.
Кладбище, как единое место захоронений, было не во всех селах и деревнях. Например, в Кае хоронили аж в семи местах: у церквей, на Кашиной горе, на пустырях и окраине. Места эти не огораживали и могильные насыпи не делали.
Казненных преступников и нищих, которых никто не желал предать честному погребению, сваливали в глубокие ямы - так называемые «убогие дома», и заваливали их сучьями, жердями от зверья (до сих пор часть современного кладбища в Кае называется «убогий» или «убовый дом»). Отпевали их, а также всех «заложных» покойников, сгинувших не «своей» смертью (погибших, покончивших с собой, умерших от пьянства, утонувших, а также колдунов), только раз в году, в Семик. После этого ямы закапывали и рыли новые для других «заложных» покойников. Четверговый Семик у нас назывался крестьянским, на котором «семикуются» все прихожане из окрестных деревень, субботний – мещанским.
На кладбище в этот день после панихиды по умершим потреблялось достаточное количество снеди и бражки. В конце концов дело нередко доходило до веселья, отмечается в летописных документах.

Девятая пятница

История этого праздника началась с Крестного хода по погибшим во время налета на Кай-город пелымского князя Кихека в 1581 году. Крестный ход установили «по обещанию и челобитью прежних мирских людей ради варварского нашествия», совершался он в девятую пятницу после Пасхи – день, посвященный святой Параскеве–Пятнице. Бытовала легенда, что святая Параскева помогает отстоять поселение от врагов.
По прошествии веков великий траур превратился в праздник, который у нас отмечается тоже только в Южаках. Вятские исследователи единодушны в том, что Семик и Девятая пятница в наших краях схожи с вятской Свистопляской, которая тоже совершается в память по погибшим воинам.
Подобный же Крестный ход был еще из села Екатеринино в село Красноглинье Глазовского уезда. Как свидетельствуют старинные источники, он совершался с интервалом через год и тоже был приурочен «к 9 пятнице по Пасхе».
В Красноглинье несли иконы святой великомученицы Екатерины; как говорит предание, эта икона осталась от самого преподобного Трифона – вятского святого. Начало проведения Крестного хода тоже уходит во времена седой старины. Как свидетельствует «Календарь Вятской губернии на 1887 год»: «При Екатерининской церкви имеется указ от 1812 года, которым дозволяется возобновить ход, на основании указа 1730 года…»
В свою очередь прихожане Красноглинской церкви на другой год совершали ответный Крестный ход в Екатеринино. Надо полагать, что столь тесные традиции с красноглинцами, живущими за более чем сто верст, были после всеобщего трагического события.

Роды

Почти в каждой деревне, селе имелись свои повитухи – женщины, принимающие роды. Они знали различные приемы облегчения родов, использовали лекарственные травы, кровоостанавливающие настои. Вот что пишется в «Сведениях»: «Если женщина бывает в последнем периоде беременности и долго не рожает дитя, то домашние ее и бабушка поднимают родильницу вверх ногами и трясут ее в таком положении несколько времени, отчего, по мнению многих, акт рождения должен наступить в непродолжительном времени. Как только появляется на свет дитя, то родственники и ближайшие соседи идут поздравлять родильницу с пирогами, брагой и пивом. Это значит, идти к родильнице на кашу. Бывает иногда так: является какая-нибудь недоброжелательница поздравлять родильницу с новорожденным, при этом ударяет бураком, наполненным брагой, о стол с произношением слов: «пусть мои ребята живут»; отчего, будто бы, новорожденное дитя умирает и долго после этого в семье не живут дети».
Чтобы ребенка «не изурочили», обряд крещения должен был совершаться как можно раньше. В этом обряде помимо родных еще принимают участие крестные родители и повивальная бабка. Причем святую воду для купели, как бы холодна она ни была, никогда не греют. Есть одна примета, отмеченная исследователем В. Магницким: если «во время крещения младенца состриженные с него волосы и опущенные в купель с водой потонут – младенец помрет». Обряд крещения для разных сословий населения был одинаковым.

Федоров

ХиНа писал(а):

Традиции (продолжение)

О погребении
На кладбище в этот день после панихиды по умершим потреблялось достаточное количество снеди и бражки. В конце концов дело нередко доходило до веселья, отмечается в летописных документах.

Девятая пятница
По прошествии веков великий траур превратился в праздник, который у нас отмечается тоже только в Южаках. Вятские исследователи единодушны в том, что Семик и Девятая пятница в наших краях схожи с вятской Свистопляской, которая тоже совершается в память по погибшим воинам.

Роды
Почти в каждой деревне, селе имелись свои повитухи – женщины, принимающие роды. Они знали различные приемы облегчения родов, использовали лекарственные травы, кровоостанавливающие настои. Вот что пишется в «Сведениях»: «Если женщина бывает в последнем периоде беременности и долго не рожает дитя, то домашние ее и бабушка поднимают родильницу вверх ногами и трясут ее в таком положении несколько времени, отчего, по мнению многих, акт рождения должен наступить в непродолжительном времени. Как только появляется на свет дитя, то родственники и ближайшие соседи идут поздравлять родильницу с пирогами, брагой и пивом. Это значит, идти к родильнице на кашу. Бывает иногда так: является какая-нибудь недоброжелательница поздравлять родильницу с новорожденным, при этом ударяет бураком, наполненным брагой, о стол с произношением слов: «пусть мои ребята живут»; отчего, будто бы, новорожденное дитя умирает и долго после этого в семье не живут дети».
Чтобы ребенка «не изурочили», обряд крещения должен был совершаться как можно раньше. В этом обряде помимо родных еще принимают участие крестные родители и повивальная бабка. Причем святую воду для купели, как бы холодна она ни была, никогда не греют. Есть одна примета, отмеченная исследователем В. Магницким: если «во время крещения младенца состриженные с него волосы и опущенные в купель с водой потонут – младенец помрет». Обряд крещения для разных сословий населения был одинаковым.

Славяне не закапывали мертвых. Умершего клали на погребальный костер - краду и сжигали. Поэтому и нет кладбищ. А то бы уже жить негде было. А провожали идущего беседоватьс Богами и Предками в Ирей песнями, ратными игрищами и весельем. Человек к Богам пошел. Это называлось Тризна. И это еще живет в генетической памяти народа. Что по телу плакать, когда Душа продолжила свой Путь. А прах он и есть прах. Смерти нет. Только тело распадается, после убытия Души.

Свистопляска действительно наш праздник. Это ратные поединки для обучения молодых боевому мастерству и показать удаль. Была еще игра в колпаки. Где надо было сбить шапку с головы противника. Бои велись обрядово. Во Славу Богов и Предков. Особо в этот день почитались ушедшие в полк Перунов. Те кто пал за Род с оружием в руках.

Христиане не понимают смысла повивальницы. Бабка вспомогала рожать, после родов ладила дитя от травм, тянула пяточки и т.д. Кто знает статистику родовых увечий, тот поймет

Сказка про обряд крещения полная ...сказка. Самая мощная и нерушимая защита, это сама мать. В домах было всякой защиты. и пакость в дом не попадала, + домовой и т.д. Дитя от матери не отнимали, и пьяного скотства не устраивали. Уважали проявления Жизни, и им не мешали.

ХиНа

ЦЕРКВИ ВЕРХНЕКАМЬЯ

На рубеже 14-15 веков, во время интенсивного освоения земель в бассейне рек Вятки и Камы, русские переселенцы, которые в ту давнюю пору были набожными людьми, принесли на новые места и свою религию – православную веру. Появились первые культовые постройки: часов-ни, монастыри.
К древнейшей в Верхнекамье и даже во всей Вятской земле историки относят Екатерининскую пустынь, основанную в 1582 году священником Павлом и старцем Гурием во имя святой великомученицы Екатерины на том месте, где за два года до этого останавливался преподобный Трифон, шедший из владений Строгановых. По дороге в г. Хлынов через Кайгород, говорится в его жизнеописании, одолеваемый жаждой, Трифон испил здесь воды из родника, и она показалась ему «яко мед сладкою». В знак благодарности он сложил из валявшихся поблизости ветвей шалаш и освятил этот источник. Вскоре родник приобрел широкую известность, к нему за водой, считавшейся целебной, прибывали люди из разных мест.
Позднее Павел и Гурий соорудили около шалаша маленькую деревянную церковь. Чтобы она могла существовать при отсутствии прихожан за счет аренды земли, предприимчивые старцы неоднократно ходили в Москву с челобитными о наделении пустыни земельными угодьями. И царь Федор Иоаннович в 1595 году повелел вятскому воеводе отдать ей обширные территории, простиравшиеся по реке Вятке.
Обращались они по разным вопросам с челобитными к царям Борису Годунову в 1598-ом, Василию Шуйскому в 1606-ом и Михаилу Федоровичу в 1616-ом и добивались просимого. С годами монастырь получил название Верхневятский Преображенский и играл заметную роль в жизни вятского общества.
Древним считался также Успенский монастырь в Кайгороде. Летописцы не называют его основателя, но легенды прошедших веков утверждают, что «когда Трифон шел в Вятскую землю, он не был принят кайгородцами, за что проклял Кайский край»: «Евселение его и поныне причины своей экономической несостоятельности приписывают этому проклятию», - писала газеты «Вятские губернские ведомости в № 7 за 1868 год.
Примерно в то же время была основана пустынь «Живоначальная Троица», располагавшаяся ниже по Каме около 100 верст от Кайгорода на Сибирском тракте, преобразовавшаяся позднее в Плесский монастырь (ныне с. Монастырь Пермской области). В старинных документах она упоминается в 1639 году под названием Троицкая Варлаамова пустынь, в честь основателя Варлаама.
И Сретенская пустынь, тоже находившаяся на древней дороге в сторону Кажима (у современной станции Октябрьская Гайно-Кайской железной дороги). Она располагалась на берегу речки Чуквы, впадающей в Сысолу. Основал ее старец Константин. В конце 16 века он расположился на отдых под рябиной и во сне услышал звон колоколов. Посчитав это предсказанием свыше, организовал здесь постройку церкви и обители. Как свидетельствуют старинные источники, «обитель являлась местом пристанища путников, следующих по пустынному и утомительному волоку».
Ныне ни от Сретенской пустыни, ни от расположенных рядом деревень не осталось и следа. Хотя еще в позапрошлый век на том месте, так свидетельствуют очевидцы, были видны остатки строений. Там же, по правую сторону, нашел вечный покой и ее основатель Константин.
Богато было Верхнекамье храмами. Церкви находились в селах Лойно, Пушье, Гидаево, Волоснице, Егорье, Кичаново, Ольково, в Великополье и др. местах. Все они имели разную конструкцию: от двухэтажных деревянных с конической крышей до одноэтажных в виде обыкновенной избы. В деревне Гущино, например, до 1750 года была деревянная церковь, срубленная по-черному, без дымовой трубы. Дым от очага, располагавшегося в трапезной, уходил в дыру, так называемую «продуху».
Были в крае также часовни, которые стояли обычно на старой Сибирской дороге, служили местом отдыха путников и центром христианской религии для всех близлежащих деревень. Это часовни – в честь Покрова Пресвятой Богородицы; Чакушская – во имя святой мученицы Параскевы-Пятницы, куда, возможно, и совершался Крестный ход по погибшим; Кибановская – во имя Усекновения Главы Иоанна Предтечи и святого Симеона Столпника, возле которой происходил молебен на р. Порыш. На так называемой «Южаковской тропе», идущей от Кая по лесу до коми-пермяцкого села Юксеево, на ее середине еще до недавнего времени стояла часовня воина Симеона Верхотурского, построенная еще, как предполагал кирсинский краевед Е.Н. Осколков, во времена Ивана Грозного, то есть являлась одной из древнейших. Она являлась местом разбивки лагеря бойцов ОССВЭКа, шедших в феврале 1919 года в свой первый рейд в тыл колчаковцев во время гражданской войны. Древняя часовня была также в селе Екатеринино, несколько часовен в Кирсе.
В самом Кайгороде было несколько храмов. В первой половине 18 столетия – это уже упоминавшийся успенский монастырь и Преображенская церковь. В марте 1764 г. Вятской епархии дано указание выявить пять лучших монастырей, остальные упразднить.. В число неперспективных попал и Успенский монастырь.
В 1766 г. построена новая Николаевская церковь вместо старой обветшалой. Потом с интервалом через год появились трехпрестольная Воскресенская и Флоро-Лавровская церкви.
Эти культовые строения все были деревенские и часто страдали от пожаров. 3 апреля 1735 г. сгорели сразу две церкви: Спасская и придельная тёплая Ильинская. Утварь церковную перенесли во Флоровскую церковь. В 1830 г. сгорел упраздненный Успенский монастырь, а в 1843-ем – упраздненная Николаевская церковь вместе с колокольней. На этом месте потом построили часовню.
В 1854г. в Кайгороде появилась вместе деревянной каменная Воскресенская церковь. Там было три престола: теплый правый – в честь Николая Чудотворца, левый – мучеников Флора и Лавра, в холодном храме – Воскресения Господня.
Начало упадка монастырей и церквей на нашей земле началось с упразднением Сибирского тракта. Движение торговых людей и путников по нему стало уменьшаться, а в первой половине 18 столетия почти прекратилось, переместившись в южные уезды.
Первыми это почувствовали монастыри и пустыни, черпавшие основной доход не от прихожан из ближних деревень, а от путников, останавливающихся там на отдых и посещавших службы. Так и не окрепшую Сретенскую пустынь вскоре присоединили к Кайскому Успенкому монастырю. Эти обе обители имели 4 церкви и 2 колокольни, все строения деревянные. Потом их отнесли к Плесскому монастырю.
По этой же причине стал приходить в упадок и Верхневятский монастырь, где было несколько церквей. В 1725 году его присоединили к Слободскому Богоявленскому монастырю, в 1764-ом указом императрицы Екатерины II преобразован в обычную приходскую церковь.
Его судьба изменилась, когда на монастырских землях один за другим появились чугунолитейные и железоделательные заводы. За счет прихожан Кирсинского завода и аренды земли другим заводам Верхневятский монастырь стал опять развиваться. «Любознательность» монахов, которые первыми стали здесь добывать руду и делать кричное железо, не пропала даром.
Со временем три старые деревянные церкви (Преображенская, Димитриевская и Екатерининская) Верхневятского монастыря уже не вмещали в большие православные праздники всех прихожан. О том, что село Екатерининское в конце 18 века было крупным и имело какое-то значение, напоминает карта Вятского наместничества, изданная в 1796 году, где села Екатерининское, Пушейское, Волосницкое, Лоенское обозначены довольно крупно. Кайгород, потерявший к тому времени былое значение, не отмечен на карте вовсе.
В 1805 году священник Иоанн Шибанов подал прошение Вятскому архиерею Серафиму на строительство единого каменного храма. И храмозданную грамоту получил. Новая каменная церковь Преображения Господня с приделом великомученицы Екатерины в селе Екатерининском строилась за счет пожертвований прихожан 20 лет. Ее освятили в 1825 году.

С момента основания Г. Вяземским Кирсинского завода небольшой поселок Кирс быстро расширялся. Жители его ходили молиться в Екатеринино, где стояли три деревянные церкви, благо расстояние между селениями было не такое большое. Но со временем появилась необходимость иметь свою церковь. И в 1750 году на берегу Большого кирсинского пруда силами прихожан вознеслась ввысь на 25 метров деревянная церковь с каменным фундаментом, который для прочности укрепили крицами с железоделательного завода. Освятили церковь в честь Покрова Пресвятой Богородицы.
С годами церковь ветшала, ее часто приходилось ремонтировать. Кто из прихожан не хотел участвовать в этих работах, вносил определенную плату в церковную казну. С расширением Кирсинского завода жителей в поселке становилось все больше, поэтому и в Кирсе возникла острая необходимость новой церкви, больших размеров и в кирпичном исполнении.
Строительство началось в 1894 году за счет средств прихожан. В 1911 году здание было уже возведено под купола. За роспись иконостасов и настенных икон взялись художники, в числе их был и А.М. Васнецов. На звоннице находилось пять куполов, главный из них – владычный – весил 49 пудов. Его глухой звон разносился очень далеко: в хорошую тихую погоду слышен был даже в Песковке и Лойно. Освещение новой церкви – десятиглавой красавицы – состоялось 1(14) октября 1915 года в Покров день.
К великому сожалению, из всех названных памятников старины, зодчества сохранился в настоящее время только Кирсинский храм. Возможно, сохранился только благодаря тому, что ему нашли применение… Одних разрушило время, других люди.

Самая большая потеря произошла после установления Советской власти «Кто не с нами – тот против нас!» – таков был лозунг новых правителей; кто не поддерживал новую идеологию, попадал под «сокращение». В первую очередь это случилось с православной церковью и священнослужителями.
В 1932 году исполком Омутнинского райсовета, куда административно входили некоторые населённые пункты района, принимает решение (официально, оно основывалось на соответствующих ходатайствах сельского Совета) древнейший Верхневятский монастырь и Преображенскую церковь в с. Екатеринино сломать.
Народная молва донесла до нас, что во время поломки (а точнее, разграбления, т.к. все ценности при этом конфисковывались) тяжелым иконостасом убило Александра Бакина, кирсинского активиста, одного из тех, кто поднял руку на святыню. Судачили люди: «Говорили ему родные: «Не ходи, Санко, церковь ломать. Страшный грех это. Накажет тебя Господь!» А он в ответ: «Посмотрим, накажет или нет. Коли приду живой-невредимый, значит, нет Бога!» – и с топором пошел иконы рубать.
А.И. Бакина, как погибшего «за правое дело», похоронили торжественно рядом с Покровской церковью у братской могилы участников гражданской войны.
В 1934 году подобное же решение принимается и в отношении Покровской церкви, но группа верующих ездила в Москву «с челобитной», и закрытие отложили. Оказалось – временно. На основании того, что в церкви вовремя не был сделан ремонт, поселковый совет от 11 июля 1935 года вынес решение о её закрытии. Но верующие опять встали на защиту своего храма и сумели его отстоять.
23 декабря 1936 года состоялось очередное заседание Кирсинского поссовета, где в числе других вопросов рассматривались протоколы рабочих собраний железоделательного завода о работе церкви. Поссовет решил Покровский храм все же закрыть и просить Омутнинский райисполком о передаче его заводу.
Соответствующее разрешение поссовет получил, и церковь, тоже предварительно обобрав, стали переоборудовать под клуб, который назвали в честь проходившего в то время 18 партсъезда ВКП(б). Кресты спилили, колокола сбросили и отправили на переплавку (есть легенда, что владычный колокол – особая гордость храма – так и не попал на Песковский завод), все ценные вещи (позолоченные рамы икон, кресты и т.д.) ночью загрузили в вагон и увезли. Остальное сожгли в саду..
В 1936-37 годах были разграблены и сломаны также каменные храмы в Лойно, Николаевская церковь, и в Кае, Воскресенская, и деревянные в других селах. В Кайской церкви в последние годы своего существования располагались кузница и школьная мастерская. Одни церкви ломали потому, что они, мол, не вписывались в архитектуру сел, другие из-за срочной надобности в кирпичах. Но на самом деле причина была в другом… Во время массовых репрессий православная церковь открыто осудила действия властей и встала на защиту народа. За что и пострадала.
В 1990 году Покровскую церковь вернули верующим. 1 августа там состоялась первая служба. От остальных храмов остались только воспоминания. Не уберегли, несмотря на их историческую ценность. Например, в том же с. Екатеринино, чтобы сохранить от разрушения построенную еще старцами Павлом и Гурием маленькую церквушку и шалаш Трифона, над ними воздвигли деревянную часовню, сделанную только при помощи топора. Она простояла века, верой и правдой служила бывшему колхозу «Север» складом. В конце 60-х годов ее тоже сломали. Зачем? Кому она помешала?
В настоящее время на территории Верхнекамья действуют две церкви: Покровская в Кирсе и Николаевская в Рудничном. Ныне существующая власть уже по-иному относится к православной вере. И с каждым годом ряды прихожан пополняются. Особенно это заметно в большие церковные праздники: храмы с трудом вмещают всех желающих. Все возвращается на круги своя…

Федоров

ХиНа писал(а):

ЦЕРКВИ ВЕРХНЕКАМЬЯ

В 1990 году Покровскую церковь вернули верующим. 1 августа там состоялась первая служба. От остальных храмов остались только воспоминания. Не уберегли, несмотря на их историческую ценность. Например, в том же с. Екатеринино, чтобы сохранить от разрушения построенную еще старцами Павлом и Гурием маленькую церквушку и шалаш Трифона, над ними воздвигли деревянную часовню, сделанную только при помощи топора. Она простояла века, верой и правдой служила бывшему колхозу «Север» складом. В конце 60-х годов ее тоже сломали. Зачем? Кому она помешала?
В настоящее время на территории Верхнекамья действуют две церкви: Покровская в Кирсе и Николаевская в Рудничном. Ныне существующая власть уже по-иному относится к православной вере. И с каждым годом ряды прихожан пополняются. Особенно это заметно в большие церковные праздники: храмы с трудом вмещают всех желающих. Все возвращается на круги своя…

А кому помешали капища и святилища, на которых и строили попы свои церкви ? Вот что заметил. Наши славянские капища народ не трогает, только попы пытаются рушить, причем только православные. Борются за паству, от которой живут.
И многие уже понимают суть этой веры. И возвращаются к родной. Особенно молодежь.

История нашего района

Кто сейчас на конференции