Санаторный ревизор. Часть шестая. Предпоследняя.
«Как я уже и пояснил, мужики, нелюбовь к гипнотизерам и прочим шарлатанам у меня была давняя, а тут выпала возможность наяву ихнего брата сконфузить, ну как этим не воспользоваться? «Давай – говорю - Михалыч выведем на чистую воду проходимца, сорвем ему спектакль, хватит ему людей дурить, а тем более по санаториям, где и настоящие больные попадаются, пусть по курортам да деревням гастролирует. На курортах хоть денежных лохов пощипает, а в деревнях хоть какой-то продых будет крестьянам от забот повседневных. На том и порешили. Для снятия застенчивости засадили по паре флакончиков боярышника и направились на встречу с заезжей жертвой в дом культуры санатория, где крутили кино, и была сцена для всяческих концертов и выступлений. Народу набился полный зал, пришел даже весь медперсонал санатория. Мы с Михалычем для срыва спектакля заняли места в первом ряду и приготовились к «мероприятию», заранее уговорившись, что я начну вывод «на чистую воду», а Михалыч поддержит. Вышел на сцену гипнотизер, ну чухан чуханом: плешивый, очкастый, пиджачишко на нем невзрачный. Даже как-то жалко мне его стало, вот, думаю, от нужды да голоду мотается бедолага, а мы ему «козню» устроить собрались, но как вспомнил молоко прокисшее, да соседку беременную от Кашпировского, да еще услышал шквал аплодисментов в адрес этого фуфлыжника, загнал свою жалость в дальний угол отуманенного боярышником сознания. А мужичонка между тем вывел из зала на сцену деваху симпотную, как называли у нас в селе баских девчат, да как начала она отжигать под Аллку Пугачеву – поет да пританцовывает, поет да пританцовывает. Зал аплодирует, мужичок раскланивается, как будто это он виновник торжества. И тут взыграло во мне ретивое, обида взяла за деваху подставную, за люд санаторский доверчивый. Вышел я на сцену и без всяких предисловий заявил шарлатану, что деваха у него подставная кукла, а сам он проходимец из племени Чумаков, что готов ему поверить, если он хоть рукой шевельнуть меня своей волей заставит. В зале повисла звенящая тишина, деваха на стуле замерла, мужичок стоит, как оплеванный, только глазами очкастыми крутит. С гордым чувством победителя направился я на свое место – знай наших, не лаптем щи хлебаем. Но только я начал первый шаг, как кто-то мне словно вспышку в голове устроил, как сквозь сон я то ли услышал, то ли по какому-то неведомому мне подсознанию ощутил чувство прихлынувшей жары. И понял я последним усилием сознания, что не владею больше ни волей своей, ни действиями, ни желаниями, словно в пропасть, похожую на сон, падаю. А всё дальнейшее, мужики, расскажу я вам уже со слов Михалыча. И вот что он мне поведал. « Ох и жарко здесь стало, ох и печет, как на пляже южном - громким властным голосом на весь зал заговорил мужичок – снимай, молодец, одежду, снимай быстрей». Под нарастающий в зале хохот начал ты Василий судорожно скидывать с себя предметы гардероба, в одних трусах семейных остался. А на лице у тебя улыбка во всю харю, да пот капает, как будто ты и в самом деле на крымском побережье находишься, а не в холодном зале северного санатория. Усадил тебя мужичок рядом с девахой на стул, откуда-то помощничек у мужичка притащил баян, на котором ты стал наяривать, да так лихо, да такие мелодии, что нынешнему Морокову и не снились, деваха подпевать тебе принялась. Короче, Василий, зал неистовствовал, в проходах бабки да дедки в пляс пустились, зал подпевать тебе начал. Несколько мужиков санаторских на сцену рвались, еле успокоил их мужичок гипнотизер. Это было «что-то» - скажу тебе Васька честно, такого шоу вряд ли кто-то видел, да и вряд ли когда-то увидит. Картина маслом, как любишь ты выражаться - ты в трусах семейных, от усердия со стула соскочивший на баяне наяриваешь, деваха вокруг тебя так и вьется, так и жмется к тебе. Эх, жаль камеры не было в руках, победил бы ты, несомненно, в популярной ныне передаче «Сам себе режиссер». Вот такое шоу, мужички, устроил я на радость и на дальнейшие подковырки отдыхающих. Мне потом столько «комплиментов» эти отдыхающие выдали, что хоть из номера нос не кажи. «Артистом» меня стали кликать все отдыхающие, с улыбкой встречая и провожая в течение всего времени заезда. Но главный конфуз меня, мужики, после этого концерта ожидал. Короче, когда разбудил меня этот долбаный гипнотизер, выдал он мне устный наказ на ухо: «Накладываю – говорит - на тебя, молодой человек, обряд под названием «трезвость – норма жизни», чтоб впредь неповадно было пытаться подозревать уважаемых людей в шарлатанстве». А я про себя думаю, а вот тут ты фиг угадал, как пил, так и буду – не подействует твоя сила, это ты рядом со мной силен оказался, а вдали от тебя друг мой, змий зеленый, меня в обиду не даст. Но сомнение смутное в душу закралось, и рванул я в номер, где в тумбочке у меня еще пол упаковки боярышника осталось. Вылил я в фужер два пузырька и, благословясь, в открытый, как у воробышка роток вскинул, а рука на пол пути замерла и не подчиняется мне, ну чужая и чужая. Поставил я фужер на стол, с нарастающим чувством беспокойства взял в левую руку – та же история: на полпути ко рту, как парализовало руку, не могу ко рту поднести. Жутко мне, мужики, стало, страх выдавил и пот, и дрожь из меня. Сел я рядом с фужером, чуть не плачу, никакой мысли трезвой в ум не идет, никакая логика мой сморщенный мозг не посещает. Пришел Михалыч, поведал я ему, в какую попу попал. Не поверил он мне, пока я несколько попыток при нем не повторил. «Давай,- говорит Михалыч – я тебе помогу, у меня ведь руки не заколдованы». Поднес он мне фужер ко рту, а у меня рот не открывается – тут и Михалыч не на шутку испугался: «А воду то сможешь выпить?» Налил в свой фужер воды – я спокойно выпил. «Покури минутку, я счас тебе помогу». Через пару минут притащил он трубку пластмассовую от капельницы, один конец в фужер засунул, второй в рот стиснутый пропихнул. Соси, говорит, Васька, последний шанс у тебя. И о чудо, засосал я на целый глоток, а проглотить не могу, хоть плачь, хоть реви. Пришлось назад выдавить, ну не будешь же сплевывать. Выпил Михалыч налитое, смотрит на меня с таким сожалением, с таким состраданием, начал какие-то слова утешительные мне выдавать про возможность трезвой жизни, что еще никто, дескать, не умирал от трезвости этой, привел в пример какой-то случай, когда один его знакомый за спор целый месяц не пил. И тут прояснился мозг мой – да надо бежать мне к гипнотизеру, покаяться, повиниться, в ноги упасть, ведь есть же у него хоть капля милосердия, ведь не сорвал я ему концерт, а помог только авторитет поднять. А уж не пожалеет – буду с жизнью своей непутевой прощаться. Схватил я оставшиеся пузырьки, и рванул искать гипнотизера. А он, оказывается, этажом ниже в номере резервном с помощником до утра расположился. Зашел я к нему, так и так, мол, прости, друг сердечный, будь человеком, сними заклятье с меня, всю оставшуюся жизнь благословить тебя буду. А мужичок, скажу честно, понятливый попал, да когда увидел, что не с пустыми руками я к нему явился, быстренько на стол фужерчики поставил, бутербродики дорожные вынул из походного баула. Ну, короче, после более близкого знакомства и снятия порчи, у меня даже уважение к нему появилось. И рассказал он мне байку одну поучительную, мужики: «Заходит в кафешку Василий Иванович, заказывает сто пятьдесят, салатик и чистую чайную тарелочку. Накрошил на один край тарелочки салатика, на другой налил пару капель водочки. Достает из-за пазухи черепаху и кладет возле тарелочки. Пей,- говорит - Петька, друг сердечный, пей, закусывай. Надо ли было старика Хоттабыча древним мудилой обзывать?» Вот такую байку поведал мне в ходе трапезы мой новый знакомый. Приговорили мы мои запасы, душевно попрощались, и ушел я в свой номер с ясной и вновь подтвердившейся истиной – мир не без добрых людей. А вот по поводу соседа моего, Михалыча, закралось у меня сомнение, не настолько он ангелочек, как хочет выглядеть. Ведь концерт срывать мы с ним вместе порешили, а он в стороне отсиделся, да хохотал надо мной, похоже, наравне со всеми, вот Кеша бы точно не позволил раздеть меня на посмешище всему санаторию. Дальнейшие события только подтвердили мои сомнения о чистоплотности моего соседа. Как я уже и говорил, мужики, доступ в номер с девяти до двенадцати мне был закрыт. А через пару дней с шести до девяти устроил Михалыч в нашем номере картежное казино. В то время, помните, вошла в моду карточная игра на деньги под коротким названием «свара». Так вот, оказалось, что Михалыч в совершенстве владеет навыками игры этой и за пару дней «обул», как говорится, добрый десяток отдыхающего люда. Меня, как соседа, к игре не подпускал, нечего говорит под ногами путаться, я только за водкой бегал на его выигранные деньги, умел он на совесть и жалость мне давнуть. И надо сказать вам мужики, что в это же время закатился ко мне в гости Кеша, который тоже оказался любителем карт и очень даже азартным игроком. Но в первый же вечер и его «обул» Михалыч, да так крепко пощипал, что пришлось Кеше бежать к Гальке за немалой суммой, чтобы привариться, когда на кону стояло около сотни и у Кеши с Михалычем оказалось одинаковое количество очков. Но свару выиграл Михалыч, оставив Кешу с носом, как говорится. Как побитая кошка, Кеша засобирался домой, договорившись с Михалычем продолжить назавтра игру. Михалыч с другом, который тоже в тот день приехал к нему в гости из Кирова и остановившийся в гостинице, поделили выигрыш, выпили на радостях и стали смеяться над ушедшим Кешей и его манерой игры. А надо сказать, что Кеша и на самом деле играл не важно, не в том смысле, что бестолково, а в том, что все его очки светились на его физиономии и во всей его наружности. По его дрожащим рукам видно было и без профессионального взора, есть ли у него хотя бы два лба. А если к нему попадал жохер, да еще к мастюхе – Кеша начинал аж потеть, не в меру суетился и делал вид, что у него и очка нет. Но когда мы остались с Михалычем вдвоем, я его честно спросил, а не жалко ли ему моего друга, ведь видно, что игрок он неважнецкий, а азарт у него не поддается логике. «Пусть не садится, никто его не неволит» - отшил меня Михалыч. Обидно стало мне за Кешу, да и за всех предыдущих лохов картежных, которых отымел Михалыч. И когда на следующий вечер Кеша вновь пришел в гости, я с большой искренностью поделился с Кешей своими мыслями и наблюдениями за его поведением. Начал уговаривать Кешу не садиться играть, но его убедить я не смог, и вновь он проигрался до нитки, как говорится. Кеша занял у меня почти все деньги, оставив только на проезд до дому, пообещав назавтра найти своего кореша Коку, который жил где-то неподалеку от городка санаторного и перезаняться у него, что бы отдать мне долг. С «большим успехом» проиграл он и занятые у меня деньги, опять, таки, уговорившись с Михалычем и его кировским другом о завтрашней игре. На следующее утро Кеша через Гальку вызвал меня из санатория. «Слушай меня Васька внимательно и запоминай. Все, что ты увидишь сегодня, я хочу, а точнее требую, воспринять с непререкаемой точностью. Ничему не удивляйся, ничего не замечай и не говори, когда будешь присутствовать при игре. Дай мне сейчас свой ключ от номера, а потом забери его у Гальки, когда пойдешь на душ твой любимый шарко. Еще раз повторяю – ничему не удивляйся, ничего не бойся, никуда не лезь. Понял?» - выдал мне Кеша при нашем тайном свидании. Вечером вновь продолжилась игра, вновь Кеша весь в поту, с трясущимися руками просадил по моим подсчетам около сотни. А это было мужики в восемьдесят пятом, тогда сотня это был почти месячный заработок. Да, думаю про себя, влип ты Кеша по самое не хочу, и мне своих бабок не видать, да и Гальку, свою заочницу, похоже ты кинул не слабо, альфонс ты азартом побитый. Но что-то не заладилась, смотрю, игра у Михалыча. Кеша, трясущимися руками вторую свару со стола в кепку убрал. После третьей, вскоре появившейся свары, когда на кону было порядка пятисот рублей и когда и она исчезла в шапке Кеши, засуетился Михалыч, предложил Кеше сменить колоду карт. Пока Михалыч доставал из своего чемодана новую колоду, пока убирал шестерки, Кеша отдал мне мой долг, причем больше в несколько раз. На мою попытку возразить Кеша так зло глянул на меня, что я вспомнил его утренний наказ ничему не удивляться и ничего не говорить, и утих на полуслове. Я взял деньги и положил их в свой чемодан, разделив на три части, в разные потаенные места, заботливо подсказанные мне Андрюхой, когда он инструктировал меня перед поездкой в санаторий. Игра новой колодой еще сильнее заставила потеть Кешу, но смотрю и Михалыч с корешом тоже стали все чаще переглядываться, на лицах исчезла улыбка и усмешка, висевшая в последние дни. Очередная свара – на кону уже тысяча, Кеша приваривается, Михалыч вперед тысячу, кореш пасует, Кеша тысячу и две вперед. Задумался Михалыч, но полез в свой чемодан, достал две. «Вскрываемся?» - спрашивает Кешу. Вскрылись – у Михалыча три лба, у Кеши – два жохера и туз. Кеша сгребает со стола кучу денег в свою кепку и в это время раздается стук в дверь. «Кто?» - спрашиваю я. «Милиция, проверка паспортного режима. Поступил сигнал о незаконном присутствии в корпусе посторонних подозрительных личностей. Открывайте!» Кеша, смотрю, побледнел, натянул на голову кепку с выигрышем, подскочил к окну, а этаж третий, да и окна неизвестно когда в последний раз открывались. Михалыч резво спрятал карты под матрац, я открыл дрожащими руками дверь. Заходят два милиционера, оба лейтенанты, форма как с иголочки, лица холеные. Короче, не буду вас мужики утомлять подробностями проверки – но итог таков: гостя кировского отправили на автовокзал, Кешу с его справкой за отсутствие регистрации увели в милицию, где явно при обыске найдут его не хилый выигрыш и останется Кеша с Галькой несолоно хлебавши. Михалыч после такого расклада, засадил залпом пол пузыря водяры и воздержался от очередного любовного свидания. А я еще долго сидел за опустевшим столом, прокручивая в голове невесть откуда свалившуюся беду» – завершил свой рассказ Василий, и тоже погрузился в нахлынувшие воспоминания. «Ну ладно, давайте спать, опять заполночь прогутарили. Где моя пайка, Палыч?»
_________________ Земеля
|