ДЕТСТВО И СВОБОДА
Смутно, но помнится то время, когда очутились мы с мамой волею судьбы в далеком лесозаготовительном поселке. Было мне четыре года. С первых же дней маму определили заведовать пекарней, которая, до сих пор по непонятной мне причине, находилась за речкой в полукилометре от поселка. Может, устроители вынесли ее за пределы жилья из соображений пожарной безопасности, может, потому, что рядом с пекарней протекал маленький ручеёк с кристально чистой водой? Даже сейчас не скажу точно. В «заведование» мамы входило столько обязанностей, что до сих пор я не могу осознать, как она успевала с ними справляться. Она была кладовщиком, тестомесом, пекарем, учетчиком. Составляла отчеты, начисляла зарплату, отпускала продукцию. У нее были две помощницы на подхвате, а хлеба надо было напечь на тысячное население, и не только хлеба, а еще пекли батоны и пончики с повидлом. На пекарню она уходила в шесть утра, возвращалась в восемь вечера. Чуть не валясь с ног, готовила мне ужин и засыпала до утра, чтобы на утро вновь «заведовать». Даже при всём желании она не могла меня контролировать, и потому с первых же дней приезда определила в садик. Как же я его не любил, но ради мамы волокся утром в это ненавистное заведение.
До тихого часа я еще выдерживал, но больше не мог: перелазил через забор и шел бродить по поселку. Поначалу воспитательницы находили меня и силой за руку тащили назад, потом, видя бесполезность перевоспитания, перестали меня искать. Да и где я мог потеряться в поселке, в котором было с десяток улиц, и все друг друга знали? Если шел дождь или была зима, я отправлялся домой, куда подтягивались мои друзья разных возрастов. И немало – человек шесть точно. Это были самые счастливые, как мне казалось, люди: они не ходили в садик, так как находились под опекой своих бабуль либо матерей-домохозяек. Дома, всей компанией подъев всё, что приготовила с вечера матушка, начинали играть кубиками. Строили крепость, а потом рушили её из деревянной пушки, которая «по-настоящему» стреляла круглыми деревянными ядрами. Стреляли с расстояния примерно в метр – такая сильная пружина была в этой игрушечной пушке. Стреляли по очереди, это было почетно и ответственно.
Но сколь помню ту пору – продолжительных дождей не было. Увидев в окно, что дождь кончился, выскакивали на улицу и начинали бегать по лужам, пускали по дождевым ручьям щепки и пустые спичечные коробки, считая их корабликами. Сплавляли эти щепки до самой речки, на песке у которой потом начинали игру под названием «баба ноги засоси». Надо было, приговаривая эти слова, стоя на размокшем песке, пошатываясь и вращая ступнями, заглубить их поглубже и суметь затем выбраться из песчаного плена. Порой до такой степени засасывало ноги, что с трудом вытаскивали сапоги, частенько руками разрывая их, слетевших с ног, из песка. Когда дождевые потоки иссякали, шли «на черемуху», которую поедали всё лето, благо черемух росло много в поселке и урожай был, сколь помню себя, всегда. У каждого пацана – своя излюбленная развилка на дереве, занимать которую кроме него никто не мог, даже если хозяина в тот момент с нами не было.
Наевшись до оскомы черемухи, шли либо купаться, либо в лес жечь костёр, либо «усачиков колоть». Усачики – это небольшие, с ладошку, шустрые рыбки, которые обитали в местном пруду и прятались под всяким хламом на дне. У каждого пацана была припрятана обычная столовая стальная вилка, примотанная проволокой к деревянной полуметровой палке. Этим подобием остроги надо было попасть в усачика, который оставался на дне, после того как с особой осторожностью убиралось с него укрытие. Меткость эта ценилось между пацанами высоко, были свои спецы и свои мазилы. При удачной охоте можно было заколоть по нескольку рыбок, пока вода не становилась мутной от поднятого ила. Весь «улов» отдавали в одни руки самому удачному; кошка этого пацана бывала в тот день с деликатесным ужином. Ну, как можно было променять такие забавы на скучный садик с его манной кашей и ворчливыми воспитателями!
Два года длилась моя свобода, а потом отдала меня мама в школу. Отдала в шесть лет, лишь бы избавить от уличного бродяжничества. А школа – не садик: оттуда уже не сбежишь.
_________________ Земеля
|