Текущее время: 29 мар 2024, 00:03

Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 389 ]  На страницу Пред.  1 ... 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27 ... 39  След.
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Re: ПРОЗА нашей жизни
СообщениеДобавлено: 13 июн 2019, 06:41 
Гуру

Зарегистрирован: 29 сен 2014, 11:56
Сообщения: 869
А вот будет ли кому интересен этот рассказ Ирины Некипеловой? Как бы узнать ваше мнение читатели?
ДОРОГА К ВЕРЕ.

Предисловие.

В нашем современном мире, с его бешеным и неумолимым ритмом, полным безрассудства, суеты и фальшивых ценностей, в век, когда наука и техника давно уже перешагнули грань фантастики, которой упивалось и зачитывалось поколение наших родителей, казалось бы, совсем нет места чудесам.
Однако они всё же иногда случаются, особенно если в них веришь и ждёшь.
Вот и сейчас миловидная пожилая женщина и бойкая русоволосая девушка лет пятнадцати впились глазами в голубой экран ноутбука, ударами сердца отсчитывая мгновения, когда на белом облаке скайпа перестанет пульсировать дорожка ожидания, означая, что с обратной стороны собеседник готов к диалогу...

— Ну, что же он?! — возмущается девушка, со злостью и негодованием захлопывая крышку гаджета, на экране которого высветилась надпись "сеанс закончен ", — ведь только вчера договорились, что сегодня, наконец-то, пообщаемся, и он опять струсил! Какой он после этого мужчина?
— Самый настоящий! — вздыхает в ответ внучке бабушка, зябко укутывает свои худые плечи пуховой шалью и, шаркая тапочками, идёт на кухню.
Там она заварит себе душистый успокаивающий сбор и забудется на несколько минут, дуя на горячий напиток, вдыхая тонкий аромат земляники, который уносит ее мысли в прошлое, солнечное, беззаботное и босоногое...

Глава 1.

Письмо счастья.

— Верка! Верка! — зычный, протяжный голос почтальонши Натальи нарушил тишину субботнего утра в доме Лавровых.
Десятиклассница Вера, тоненькая кареглазая девушка с тёмной, до пояса, косой, выглянула в окно, распахивая створки навстречу неласковому и обманчивому теплу запоздалого бабьего лета. Она с лёгкостью подалась вперёд, опираясь о широкий подоконник, отдёрнула вышитую занавеску и, завидев у ворот запыхавшуюся полнотелую Наталью, звонко окликнула её:
— Чего тебе, Наташка?— вопросительно улыбнулась Верка, убирая с лица выбившуюся прядь волос, которую трепал ворвавшийся в горницу осенний ветерок. — Ни свет ни заря кричишь, как оголтелая, пожар что ли?
— Верка! — облокотясь о створку тяжёлых резных ворот и отдышавшись от утренней суматошной беготни с разносом корреспонденции, затараторила почтальонка. — Беги в библиотеку, покуда Фаинка там, "письмо счастья" тебе пришло!

"Письмами счастья" назывались у сельских школьников послания от сверстников из областной городской школы, присланные на адрес поселковой библиотеки с указанием класса и порядкового номера ученика, например: " Покровская средняя школа, 10 А класс, тринадцатому ученику по списку " .
Давно уже половина школы, благодаря таким письмам, познакомилась и сдружилась с городской ребятнёй, а Верке всё никак не везло.
Зазнайки-одноклассницы, сбиваясь в небольшие стайки в узких школьных коридорах, весело щебетали, наперебой хвастаясь друг перед дружкой новыми знакомствами с пылкими кавалерами, показывали фотографии и делились свежими новостями. Мальчишки-старшеклассники томно вздыхали о первых любовных переживаниях, связаннных с городскими красавицами, и с нетерпением ждали от них ответных чувств в каждом новом послании.

Через полчаса Вера стояла у дверей библиотеки, находившейся при школе, но имевшей свой отдельный вход. Библиотека работала и в выходные, являясь не только местом для общения молодёжи, но и центром для посиделок сельских пенсионерок, устроивших там кружок рукоделия.
Долго сомневаясь, девушка топталась на крылечке, не решаясь войти. В душе Веры бушевали странные чувства, начиная от безумного страха перед посланием от далёкой незнакомки или незнакомца, граничащие с безудержным любопытством от содержания письма, адресованного лично ей. Эти чувства метались и рвали Верку изнутри, будто остерегая от серьёзного шага, после которого её жизнь изменится.

****
" Здравствуй, Вера. Ты, возможно, меня и не помнишь, но мы вместе в детстве бегали по лужам и собирали землянику на угоре.
Я — Милош, внук полячки, Агнешки Ковальской. Не пытай, как я тебя нашёл, всё очень просто — мой друг переписывается с твоей соседкой, Алей, она-то и подсказала, как на тебя выйти.

Прошло семь лет, но в моей памяти ещё свежи воспоминания о милой босоногой девочке в алом простеньком платье, с тонкими косичками и прелестной улыбкой, как тогда, в последнее лето, проведенное в Покровском.

Знаешь, я часто думал о том, что тебе написать... Мысленно подбирал нужные слова, но они до того жалко выглядели на бумаге, что тут же превращались в нелепый бред и оставались скомканными черновиками... И даже сейчас, когда ты читаешь эти строки, я понимаю и чувствую, что, возможно, зря напомнил о себе, ведь мы были детьми, и тот первый, несмелый наш поцелуй совсем ничего не значил...
Вера!
Простишь ли ты меня за нелепое молчание все эти годы? Поверь, всему есть своё объяснение и причина, уверен, понять которую ты сможешь...
Милая моя девочка, дай мне шанс заново тебя узнать! Позволь хоть изредка присылать тебе глупые свои послания. Ты можешь даже не отвечать на них, но я буду беспредельно счастлив, зная, что ты их читаешь.

Милош Ковальский ".

Вера в неудомении ещё пару раз пробежалась взглядом по аккуратным строчкам, пытаясь вспомнить мальчика из детства, затем извлекла из конверта чёрно-белую фотографию симпатичного юноши, и сердечко её учащённо забилось. Тёплые, удушливые волны звонко запульсировали в висках девушки от красивых и таких пронзительно-строгих глаз незнакомца на фото. Правильные черты его лица не отпускали взор девушки, лёгкая улыбка завораживала.
" Неужели это тот самый Милош, внук тётки Агнешки, репрессированной полячки?— задавала сама себе вопрос Вера, не отрывая взгляда от фотокарточки.

Продолжение следует.

_________________
Земеля


Вернуться к началу
 Профиль  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: ПРОЗА нашей жизни
СообщениеДобавлено: 13 июн 2019, 12:20 
Гуру
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 22 ноя 2009, 09:25
Сообщения: 21272
Откуда: п. Рудничный
Валерий Павлович писал(а):
А вот будет ли кому интересен этот рассказ Ирины Некипеловой? Как бы узнать ваше
Я сейчас читаю только такие произведения, в которых чётко разграничивается, где факты, а где вымысел. Жалко тратить время на изучение чужих фантазий - столько хороших книг не прочитано...

_________________
Кто владеет информацией - тот владеет миром


Вернуться к началу
 Профиль  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: ПРОЗА нашей жизни
СообщениеДобавлено: 14 июн 2019, 20:11 
Гуру

Зарегистрирован: 29 сен 2014, 11:56
Сообщения: 869
А зачем факты? Это ведь не очерк и не документальный рассказ. Вымышленная ситуация, приближенная к реальности. Просторы интернета позволяют каждому найти свой интерес. А я уж продолжу публикацию.
ДОРОГА К ВЕРЕ.

Глава 2.

Агнешка .

Агнешка Ковальска жила неподалёку от школы, в старом бараке, служившем когда-то приютом для десятка семей, гонимых властью и высланных на север из родных обжитых мест. Её, как и многих других вынужденных переселенцев, с первой весенней оказией пригнали из города, грязных, голодных и оборванных, с маленькими детьми на руках и скромными пожитками в тощих узелках.

Муж Агнешки, Ежи Ковальский, вскоре трагически погиб, его задавило в лесу развалившимся штабелем. Между переселенцами ходила версия, что смерть ссыльного поляка не была случайной, кому-то он крепко насолил своим вздорным характером да поисками правды. Ежи оставил молодую жену с двумя детьми: восьмилетним Мареком и шестилетней Златкой.

Местное население недолюбливало поляков. Частенько между ними возникали стычки, в одной из которых сильно пострадала и Агнешка, укрывшая собой Златку от побоев сельской детворы, решившей забить девчушку камнями лишь за то, что она весело лепетала песенки на своём родном языке, чем выводила из себя покровских детей.

Долго лежала в бараке Агнешка с пробитой головой, в синяках и ссадинах, с трудом вставала, на работу не ходила. Голодные Марек и Златка побирались на селе, прося корочки и соглашаясь порой на непосильную и самую грязную работу за плошку супа, половину которого отливали в посудину и приносили больной матери. Златка заваривала в чайник сосновую хвою или брусничник и по ложке давала пить настой матери, мечущейся в жарком бреду.

Так и жили они, обособленно, сторонясь сельчан. К лету Агнешке стало легче, и она устроилась на коровник скотницей, ссылаясь на непосильную работу сучкорубом после перенесённой болезни и полученных травм. Детство Марека и Златки закончилось, так и не начавшись: десятилетний сын занял место матери на лесосеке, дочь сидела в няньках за кусок хлеба.

Агнешка, не утратившая женскую привлекательность, никого к себе после гибели мужа не подпускала и, как могла, отбивалась от навязчивых и наглых местных ухажёров, которые в пьяном угаре ломились к ней в барак.

Марек рано женился на сверстнице Ирме, высланной на север вместе с ним. Молодые перебрались в город, устроились на завод и снимали комнатку в коммуналке. Жили Марек и Ирма дружно, ценили добрые супружеские отношения и, насмотревшись на все ужасы послевоенных реалий, берегли друг друга от всяческих житейских неурядиц. Через год Ирма родила сына, назвали мальчонку Милош, что означает "хороший, славный " .

К тому времени дали им от завода квартирку, Марек пошёл на повышение, жизнь потихоньку стала налаживаться.

Златка, окончив школу, уехала вслед за братом в город, выучилась на машинистку и пропала. Агнешка убивалась, живя в таком неведении и не получая уже давно от дочери писем, изводила себя худыми думами и молила Бога, прося защиты для Златки и наставлений дочери на путь истиннный.

Только спустя пять лет получила она весточку от неё в потрёпанном конверте с иностранными словами обратного адреса и кучей марок и печатей. Златка кратко сообщала, что живёт в Эстонии, куда увёз её муж-дипломат, и что всё у нее хорошо: дом в окрестностях Таллина, двое прелестных детей. Она приглашала мать в гости, обещала помочь с билетами. Однако за показной идиллией скупых слов прозорливая Агнешка уловила нотки дочерней холодности, осознав себя чем-то ненужным в её новой счастливой жизни. И лишь искренняя радость наполнила ее выцветшие глаза слезами, когда она рассматривала приложенные к письму фотографии внуков...

Со временем улеглись страсти, утихла людская злоба, и к репрессированой полячке уже относились, как к простой сельчанке. Агнешка вышла на пенсию, но без дела не сидела. У барака она разработала старый, поросший бурьяном огород, выправила заборчик и с утра до вечера копалась в земле. К старости ноги её совсем перестали слушаться и она, частенько, устав от огородных хлопот, сидела на полуразвалившемся крылечке барака. Отдыхая, она растирала одеревеневшие лодыжки, подставляя их тёплым лучам да попивала чай с мятой, душистый и крепкий.
Думая о чём-то своём, Агнешка порой забывалась да так и засыпала с кружкой в руках на крыльце, прислонясь к чёрной дощатой загородке.
Покровские жители считали полячку странной и сторнились её, обходя барак стороной. Но, когда на лето к ней приезжал внук, Агнешка мгновенно менялась : из сумасшедшей отшельницы она превращалась в добродушную бабушку, потакающую любым капризам внучонка. Агнешка готова была день и ночь напролёт бегать и прыгать вместе с ним, лишь бы мальчонка не плакал.

Так и протекали годы, словно быстротечная река- жизнь, то затопляя пологие берега и снося бурными потоками всё на своём пути, то возвращаясь в привычное русло, спокойное и по-житейски, правильное.

Продолжение следует.

_________________
Земеля


Вернуться к началу
 Профиль  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: ПРОЗА нашей жизни
СообщениеДобавлено: 14 июн 2019, 21:35 
Гуру
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 15 ноя 2010, 15:02
Сообщения: 3008
Какой странный стиль письма десятиклассника, даже учитывая, что он из моего поколения, согласно времени повествования. Обращение "Милая моя девочка ..." слишком взрослое - ну, это только моё мнение.


Вернуться к началу
 Профиль  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: ПРОЗА нашей жизни
СообщениеДобавлено: 17 июн 2019, 14:22 
Гуру

Зарегистрирован: 29 сен 2014, 11:56
Сообщения: 869
Глава 3.

Друзья.

Прошло несколько лет.
Агнешка, как и прежде, жила в Покровском, и подросшего Милоша привозили к бабушке на лето, где он и сдружился с соседкой Верой. В бараке к тому времени осталось всего трое жильцов, не считая Агнешки, которая уже разменяла шестой десяток.

Маленький Милош обустроил в одном из углов барака каморку и часами пропадал там, перебирая свои сокровища. "Сокровищами" мальчик называл брошенные вещи земляков, когда-то живших в бараке, но со временем разъехавшихся из Покровского по ближним деревням и посёлкам в поисках лучшей жизни. Будь то поношенная стоптанная обувь или пожелтевшие книги с вырванными страницами, изогнутая ложка или выцветшее полотенце с незамысловатой вышивкой — всё это Милош расставлял по полкам, как реликвии в семейном музее, и выдумывал разные истории для каждой отдельной вещи.

В таких тренировках собственной фантазии и прошло бы очередное лето мальчика, но однажды бабушка окликнула его, отворив двери на чей- то настойчивый стук:
— Милош, внучек, поди-ка сюда, — задребезжал в тиши барака хриплый голос Агнешки, похожий на звук старого ржавого будильника с ослабшей пружиной, — к тебе гости.

— Привет! — на крыльце застенчиво переминалась с ноги на ногу худенькая девчушка лет десяти в коротком цветастом платье. — Меня Вера зовут! — уже смелее произнесла девчонка, видя, что своим появлением застала врасплох приезжего городского мальчика, который добрую половину каникул безвылазно сидел в бараке, редко появляясь на улице. — Пошли купаться?

Мальчик удивлённо вздёрнул брови, услышав такое неожиданное предложение, и лишь уголки его губ чуть-чуть дрогнули и подались в стороны, несмело превращаясь в улыбку, выдавая тем самым его ответный интерес к гостье. Он вдруг потупил взгляд, опустив голову, будто ища чего-то на широких ступенях крылечка, и скромно спросил :
— А вода тёплая?
— Тёплая! — рассмеявшись, выпалила Верка, хватая Милоша за руку, увлекая за собой, — Да ты бледный, как поганка, тебе на солнышко надо, а ты в бараке сидишь! У нас вон речка какая, а лес, а луга! И земляники под угором — красным - красно! Бежим!

Агнешка, выглянувшая проверить внука и его гостью, чтобы позвать их на чай, застала детей уже бегущими в направлении реки, она только и успела выкрикнуть вслед :
— Милош! Внучек! Ты недолго там!

А мальчик и девочка, спустившись по крутому угору к самой воде, увлечённо рассматривали на берегу цветные камушки.

Середина июля благоухала своим разнотравьем, обещая Милошу и Вере незабывемые моменты радости от вечерних прогулок в духмяной тиши под алым закатом. Каждый летний вечер теперь будет для них особенным и захватывающим приключением, волшебной историей, которую они напишут вместе, открыв юные свои сердца для нового и чистого чувства...

*****
Вера перечитывала письмо несколько раз на дню... Она нашла для него укромное местечко под выцветшей клеёнкой на комоде и всякий раз, оставаясь одна, тихонько любовалась фотографией красивого юноши, повторяя про себя заученные строки его послания.
Девушка не спешила дать ответ. Уже несколько дней Вера обдумывала текст письма, вычёркивала и добавляла в черновик новые строки, но никак ей не удавалось выразить своё состояние и чувства, которые она испытывала с того дня, когда получила "письмо счастья ".

" Вот было бы здорово вернуть наше лето, то, последнее, после которого прошла, кажется, вечность, — мечтала девушка, склонясь над листком в клеточку и кусая кончик шариковой ручки. — И почему, почему он пропал на целых семь лет? Почему родители не привозили его больше?

В голове девушки роились тысячи "почему ", ответов на которые она не знала. Вновь и вновь ловила себя на мысли, что все эти годы она ждала появления Милоша, грезила встречей с ним и помнила тот первый и единственный их поцелуй, такой несмелый, тёплый, пропитанный ароматом земляники...

" Здравствуй, Милош!
Семь лет ты не давал о себе знать, и вот, наконец-то, я читаю твои строки, и внутри меня бушуют странные чувства...
Дикая ненависть от твоего безмолвия граничит с приливом тёплой нежности от воспоминаний о нашем лете. Безудержное любопытство и странная, манящая нега охватывают моё сознание, когда я пытаюсь найти черты того милого мальчика на фото красивого незнакомого юноши.
Почему ты появился именно сейчас?
Почему ты решил дать знать о себе?
Я понимаю, что требую слишком много ответов на свои бесконечные "почему", но и ты пойми меня и скажи: что вдруг побудило тебя вспомнить обо мне?
Я с радостью продолжу общение с тобой! Давай оставим в прошлом ту смешную девчонку с косичками и скромного мальчика и напишем новую историю о нас, уже других, взрослых, и совершенно не знакомых друг другу!
С нетерпением буду ждать твоего письма!
Прилагаю фото. Вера."
Глава 4.

Встреча.

Роман в письмах закрутился-завертелся, как стремительный водоворот, увлекая юношу и девушку в пучину глубоких платонических чувств и любовных переживаний.

Каждый вечер Вера, управив домашние дела и выучив уроки, садилась в старое кресло, скрипучее и вытертое, и изливала бумаге все свои думы о далёком возлюбленном...

Каждое утро, Милош, измученный томившей его любовной бессонницей, смотрел вдаль из окна своей комнатки и думал над ответом, несколько раз подряд прочитав очередное письмо Веры...


****
" — Я приеду на новогодние каникулы, Вера! Я к тебе приеду, любимая моя! Я обещаю! "

Девушка, не веря собственным глазам, ещё раз внимательно перечитала строки. Аккуратные круглые буквы вдруг неожиданно расплылись, туманя её взор, а крупные капли, обжигающие и солёные, разъедая чернила, превратили письмо в грязную сиреневую лужу.

— Уж не показалось ли мне? — казнила себя Вера за слёзы, с трудом пытаясь разобрать в слившихся и размытых предложениях обещание Милоша.
— Развела сырость! Вот что теперь делать? — девушка пыталась успокоиться и взять себя в руки, но маленькое её сердечко бешено билось и трепетало от мыслей о скорой встрече с любимым, а взгляд метался по календарю, считая дни до приезда Милоша.


****
— Ой! — худощавая и седая Агнешка впилась тощими, узловатыми пальцами сухих своих рук, обнимая рослого внука, и, не в силах произнести что-то еще, тихонько заплакала. Хрупкое её тело затрясла лихорадка, пробегая тяжелой судорогой от самых пят до костлявых плеч, молниеносно передавая свой колкий импульс юноше. Седая голова старушки склонилась на грудь Милоша. Агнешка, схороня морщинистое, влажное от слёз лицо в пыжиковом воротнике пальто внука, заиндевелом с мороза и отпотевшем тотчас от домашнего тепла, пронзительно и горько рыдала, то всхлипывая, то затихая.

Каждое лето она ждала его, то и дело выглядывая из окошка на покосившуюся придорожную остановку. Агнешка мечтала, как старенький переполненный автобус скрипнет ржавой дверцей, выпуская из тесного своего нутра людскую реку, и, петляя едва заметным ручейком маленьких следочков, к ней прибежит внук, зазывая отставших родителей.
Но судьба давно наперёд решает всё за нас, определяя каждому свой век и свой черёд.

Марек погиб, когда Милошу исполнилось восемь. В один из студёных январских вечеров он, подвыпивший, возвращался домой с работы. Получив зарплату и немного посидев с друзьями в пивной, мужчина, зябко кутаясь в рабочую тужурку, решил срезать путь домой через дворы. Там-то и догнали его хулиганы, окружив плотным кольцом. В поисках лёгкой наживы они были готовы на всё. Марек узнал одного из них — он был в пивной и, вероятно, слышал, как нетрезвая компания хвасталась хорошими заработками. Сверкнувшее в свете яркой луны лезвие ножа ловко и бесшумно решило исход этой встречи, хулиганы опустошили карманы убитого Марека, а крепкий морозец довёл их чёрное дело до конца.
Мужчину нашли только утром. Дворник, обходя территорию, набрёл на закоченевший труп в луже замёрзшей крови.

Овдовевшая Ирма отказалась привозить Милоша в деревню на лето, о чём уведомила в письме свекровь, ссылаясь на невыносимые муки одиночества после потери супруга да на страх ночных кошмаров, громкие вопли от которого зачастую будили её спящего сына.


****
— Вот уж не думала, внучек, тебя увидеть, да ещё под Новый год! — суетливо подливая чай Милошу, бормотала Агнешка, кружа у стола, собирая нехитрое угощение к чаепитию. — Неуж матка отпустила, смилостивилась над старухой? Восьмой год думками живу, весточек не получаю.
— Да девушка у меня тут, ба! — выпалил парень, осторожно отхлёбывая с блюдца горячий чай. — К ней и приехал! Пустишь на постой?

При словах о девушке Агнешка замерла на секунду, подавляя в себе приступ резкой боли в левой части груди, вызванный обидой от того, что не к ней лично нагрянул внук с визитом. Защемило да задрожало её чуткое нутро, отказываясь принимать неизбежность своей ненужности и наличие у взрослого внука возлюбленной пассии. Не мог разум женщины смириться с второстепенностью своей роли в жизни Милоша и с тем, что душа её родимой кровинки не принадлежит всецело ей, а отдана безвозвратно и полностью какой-то взбалмошной вертихвостке.

Агнешка не выказала внуку своё недовольство, смолчала и не стала ныть и скандалить, упрекая парня невниманием к бабушке. Ни к чему пустые наставления: приехал, и ладно, живой-здоровый, и слава Богу! А красавец какой!

Когда закончили чаёвничать, Милош скорёхонько выгрузил из небольшого чемоданчика городские подарки, вручил их опешившей от изобилия цветных обёрток Агнешке, сунул что-то за пазуху и рванулся было в дверям, но бабка одернула парня за рукав :
— Да постой ужо! Успеешь убежать -то! Ты хоть имечко скажи дролечки-то своей, а то у нас девок много, а какая твоя - не знаю! — глаза старухи засветились от любопытства, заиграла в них молодая весёлая чертинка, словно она сама была девкой на выданье. — Небось, кобыла какая засиделая, спортит тебя враз!

"Засиделой кобылой" Агнешка звала сельских девиц, которые после школы пробовали устроиться в городе, но вернулись домой, да еще и с брюхом. Оттого и брезговали местные парни их замуж брать, но захаживали навеселе на ночку, а с утра бежали канавами да огородами, не желая нажить себе дурную славу. Девицы эти частенько "выписывали" себе кавалеров из города, знакомясь с ними через подруг, которым повезло зацепиться там и вольготно поживать.

— Вера Лаврова, соседка твоя, — отчеканил Милош, ничуть не смутившись бабкиного вопроса.
— Вера? — в недоумении переспросила Агнешка, припоминая их детскую дружбу. Вмиг лицо её преобразилось, засияло доброй улыбкой, и, как бы в одобрение выбора внука старуха подалась вперёд для объятий, на секунду сжала руку Милоша в своей и шепнула :
— Не шастай долго -то, не лето на дворе. А то и греться ко мне прибегайте! Не морозь девку-то!

Через пять минут Милош стоял уже под Веркиными окнами и неторопливо мял в горячих ладонях маленький снежок. Еще мгновение - она выглянет, услышав стук льдинки в стекло, улыбнётся, махнёт рукой — мол, сейчас иду! — и выскочит на мороз, чтобы наяву обнять того, кому принадлежит её сердце.

Глава 5.

Свидание.

Снег, искристо-синий в свете полной луны, хрустит и поскрипывает под подмётками стареньких Веркиных валенок, выдавая свою хозяйку. Девушка бежит, оглядываясь, бойко огибает деревянный каркас детской горки в проулке и тихонько приседает под заснеженными ступенями лесенки, таясь от догоняющего её кавалера.
Запыхавшись от шуточной погони, она скидывает с головы заиндевелую от мороза шаль и распускает растрепавшуюся тяжелую косу. Веркины волосы и ресницы вмиг окутывает белёсая испарина от жаркого дыхания, превращая девушку в снежную сказочную принцессу. Она замирает, скрестив руки на груди, пытается успокоить ошалелое от радости и бега сердечко и про себя повторяет лишь одно слово, бьющее в виски горячей удушливой волной :
— Милош... Милош... Милош...

— Вот ты где! — восторженный крик молодого человека прерывает её томное одинокое умиротворение. Милош тут же заключает беглянку в крепкие объятия, из которых девушка даже не пытается вырваться. Еще мгновение, и их губы замирают, нечаянно соприкоснувшись, их тела несмело дрожат, не желая отрываться друг от друга, терпеливо сдерживая порывы, неведомые доселе.
Волосы Веры тёмной рекой растеклись по упоптанному снегу детской площадки, её щеки горят под неуёмными губами Милоша, поцелуи которого уже настойчивы и нежны. Девушка вдруг замирает, судорожно сжимаясь в комок, всем своим телом прижимается к любимому, и крупные слёзы, словно яркие зимние звёзды, сверкают в её глазах.

— Ну, что же ты плачешь, Вера? — успокаивает девушку Милош, гладя её тёплой рукой по мокрой щеке.
— Родной мой, хороший... — шепчет Вера. — У нас всего несколько дней, как же я потом буду без тебя?
— Я приеду на всё лето! Ты ведь будешь ждать? — Милош вопросительно вздёрнул густые брови и полез в потайной карман пальто.
— Смотри, что я тебе из города привёз!
И вот в руках Веры блестит жестяными раскрашенными боками небольшая баночка леденцов-монпансье с причудливым цветочным узором на крышке.
Восторгу девушки нет предела! Вера вспомнила, как в одном из писем она призналась Милошу, отвечая на его вопрос о новогоднем подарке, что никогда не пробовала таких конфет, и вот ведь — он не забыл и привёз!
— А давай вместе попробуем? — предложил Милош, торопя Веру открыть расписную коробочку.
Вера накинула шаль, поёжилась, переминаясь от холода с ноги на ногу, и, выудив из банки блестящий жёлтый леденец, уж было почти донесла его до своих губ, но, взглянув на кавалера, умилительно наблюдающего за процессом, протянула конфету ему. Милош осторожно взял сладость губами из рук девушки, оставив взамен легкий игривый поцелуй на тонких и озябших Вериныx пальцах.

Замешкавшийся зимний вечер сменился луноликой яркой морозной ночью. Снег сверкал тысячами кристаллов, переливаясь под лунными бликами. По безлюдным улицам влюблённые неспеша гуляли в обнимку, тихо беседуя. Иногда они таились в тени огромных сугробов или домов и долго целовались, наслаждаясь друг другом. И не было тогда в мире, как им казалось, людей счастливее...

Через пять дней Милош уезжал. Он строго-настрого запретил Вере провожать его, объяснив, что ему будет так легче. И снова только зимняя ночь была немым свидетелем их последнего свидания. Убывающая луна уже не старалась высветить все проулки и оставила Вере и Милошу много местечек для уединения и страстных поцелуев.
Уже было далеко за полночь, когда Вера, замёрзшая от долгой прогулки, всем своим худеньким телом прижалась к юноше и задрожала. А он, почувствовав её озноб, изо всех сил старался согреть любимую, растирал ей руки и щёки, покрывая их бесчисленными теплыми поцелуями.
— А у нас сегодня банька топлена, — вдруг зашептала Вера, увлекая за собой Милоша. — Пошли, пока совсем не выстыла!
В темноте душного предбанника, пропахшего прелыми берёзовыми вениками, Верка, едва высвободившись из объятий любимого, оставила в его руках старенькую свою шубейку. Девушка на миг исчезла и тут же вернулась, скрипнув крышкой сундука, с большим ватным одеялом, открыла низенькую банную дверцу и шепнула Милошу :
— Ты только отвернись, я скажу, когда можно...

Они проснулись уже под утро. Оно принесло с собой колкую снежную кутерьму: неуёмная метель барабанила в маленькое оконце, брякая треснувшим стеклом наружной рамки, выгоняя парочку на зябкую студёную улицу. Вера вскочила, впопыхах одеваясь. Она старалась не смотреть на возлюбленного, стыдливо отводя глаза. В её голове яркими вспышками мелькали моменты прошедшей ночи, бесчисленно повторяясь, как по кругу, они мутили девушке разум, заставляя повторить всё вновь. Как же ей хотелось остановить время, отсрочить отъезд Милоша и снова, многократно и безропотно погрузиться в пьянящую негу его объятий и забыть обо всём.
Жаркое прощание в тесном предбаннике было спешным. Вера и Милош договорились, что он уйдёт первым, а она за ним следом. Девушка заметно нервничала: у колодца брякали вёдра — это мать возилась, спозаранку обряжая скотину. Прикрыв дверь за Милошем, она еще несколько минут, глубоко всхлипывая, простояла, прислонившись к гладкой тёсаной стене, повторяя напутственную молитву вслед любимому. Запахнув шубейку на груди, она, осмелившись, выскочила в метель, прихватив жиденький банный голик.
За заметанием следов и застала Веру мать, завернувшая из стаи к бане за тёплой водой. Следочки были неглубокими, и девушка бойко справлялась, почти выметя дорожку до дома.
— Верка! — бросив ведра в снег, мать всплеснула руками. Она никак не ожидала встретить дочь в такую рань на улице, будучи уверенной, что та уже давно нагулявшись, спит на печке за занавеской.
— Мамочка! — растерянно заголосила Верка, падая матери в ноги. — Ты только тятьке не говори!
Безудержные слёзы залили лицо девушки, она раскраснелась и посмотрела на мать умоляюще.
— Было у вас чего? — Таисия Андреевна чувствовала себя палачом, склонившимся над жертвой в ожидании сигнала к казни. Её нутро переполняла ярость и злость от поступка, содеянного дочерью, такого поспешного и необдуманного. Матери предстояло решить сейчас, каким будет наказание, о последствиях она боялась и думать.
— Было, говорю, чего?— голос Таисьи Андреевны задрожал, переходя на шёпот. Молчание дочери стало немым признанием и вконец вывело женщину из себя, она присела в снег, тут же на бровке, рядом с плачущей Веркой, и сама зарыдала от бессилия.
— Было! Мамочка, всё было! — захлёбываясь слезами, выкрикнула Вера.
— Ой! Молчи- молчи, дура! — мать, что есть силы, размахнулась, и девушка тут же закрыла горящую от резкой боли щеку рукой, как будто протрезвев от захлёстывающей её любовной лихорадки, перестала плакать и посмотрела на мать.
Седые волосы Таисьи Андреевны растрепались от метели, она и не думала их убирать под шаль, окамeнело сидела, согнувшись, и выцветшие глаза её затуманились от слёз.
— Беги домой да на печке схоронись, — чеканя каждое слово, безразлично приказала ей мать. — Видеть тебя не хочу, бесстыжую! Кто ж теперь и замуж тебя, порченую, возьмёт! Вишь, удумала подолом трясти, вот узнает тятька — дурь -то из башки выбьёт!

Уже лёжа на тёплой печке, Верка гадала, как ей повезло не столкнуться с отцом. Мягкое пронизывающее тепло растеклось сонной дрёмой по всем её клеточкам, сморило и убаюкало, унося в страну сладких грёз.

_________________
Земеля


Вернуться к началу
 Профиль  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: ПРОЗА нашей жизни
СообщениеДобавлено: 18 июн 2019, 21:40 
Гуру

Зарегистрирован: 29 сен 2014, 11:56
Сообщения: 869
Глава 7.

Испытание.

Тихая уютная улочка маленького южного городка жила собственной неторопливой жизнью. Полнотелые разговорчивые хозяйки в ярких передниках степенно развешивали на балкончиках бельё для сушки, одновременно следя за детьми, играющими во дворе, и за мужьями, собравшимися в сквере на вечернюю партию в домино. При этом женщины успевали еще и обсудить с соседками последние новости.
Городок дышал прохладой, которую приносил к ночи морской ветер, чтобы разбавить сладость цветущих акаций, наполняя вечернюю негу лёгкими солёными нотками.

Вера уже почти дошла до дома, битый час добираясь с работы, и, устало шагая с тяжёлыми сумками от автобусной остановки, мысленно ругала себя за новые неудобные туфли. Входя в переулок, на минутку остановилась, чтобы поправить выбившиеся из-за под шёлковой косынки волосы, и тут к ней подошёл высокий крепкий мужчина, явно давненько поджидавший её, в кепке-хулиганке и светлом пиджаке.
— Верунчик! — с показной наигранностью мужчина снял перед женщиной кепку, нагло улыбаясь.— Что-то долго ты сегодня! Я заждался уже! Целую пачку папирос извёл!
— А тебя никто ждать не заставляет! — резко ответила Вера. — И где я была так долго, тебя тоже не касается!
Девушка подняла было сумки и направилась в сторону дома, но мужчина проворно схвтил её за локоть, не отпуская.
— Верунчик! Ба! Ну, куда ты так спешишь? Мы не договорили!— мужчина ясно дал понять, что не желает так быстро прощаться, швырнул бычок на асфальт, топча его подошвой лёгких сандалий, смачно сплюнул, глядя на Веру голодным хищным взглядом, и притянул женщину к себе.
— Я ждать буду в скверике, как стемнеет, слышишь? — едва шевеля тонкими губами, прошептал мужчина, нагнувшись так близко к Вериной шее, что она кожей ощутила его жаркое дыхание, пропитанное табаком и дешёвым одеколоном. — Нравишься ты мне, Верунчик! Приходи!
В который раз уже подкатывал к Вере Григорий, местный кутила и бандит, который приходился ей соседом, и чем нахальней были его попытки завязать с ней отношения, тем противнее становились женщине его ухаживания.
Сердечко её было давно отдано тому, кто несколько лет уже не давал знать о себе... Письма безвозвратно уходили на старый адрес, теряясь, оставались без ответа, но Вера продолжала жить надеждой на встречу с любимым.
— Ты вот что, Гриша! — со злостью отпихнула Вера навязчивого ухажёра. — Ты не ходи за мной! Не надо! Не нужен ты мне! У меня муж есть, и он скоро приедет!
— Тю! Старая песня, Верунчик! — отказ женщины только раззадорил Григория. Шестой год он добивался расположения красавицы-соседки и не думал униматься. Вот и сейчас её неприступность настолько взбесила его, что ухажёр пустил в ход оскорбления. — Фу! Где твой муж и где я? Не первый год мне сказки рассказываешь, шалава! Все жилы из меня вытянула, паскуда! Не будет по-моему, так силой возьму! — и Григорий молниеносно и грубо впился в Верины губы, но тут же пошатнулся, скорчившись от боли, сложился пополам и застонал. А Вера, крепко сжимая в руках сумки с продуктами, побежала по мосточкам вдоль забора к синей, облупившейся двери подъезда, забыв о натёртых новыми туфлями ногах.
— Курва! — кричал ей Гришка вслед, зажимая носовым платком кровоточащую рану на ноге под ремешком сандалии. — Да что б ты сдохла, гадина!
— Вера! Вера, дочка! Горе- то какое! — с балкона увидев свою жиличку, бегущую с тяжёлой ношей, надрывно заголосила пожилая женщина в застиранном халате, с пышной копной седых кудрей .
— Из Покровского весточка пришла - Агнешка, сестрица моя милая, скончалась!

В прихожей, кинув авоськи прямо на пол и быстренько пробежав глазами строчки на измятом листке, Вера без сил присела на обувную полку, откинулась на стену гардероба, утонув в ворохе верхней одежды, и заплакала.
Последней ниточкой были для неё письма от тётки Агнешки, редкие, но такие желанные весточки с далёкой родины. Все эти пять лет они согревали её, храня надежду в раненой Веркиной душе, как живой дрожащий огонёк, трепетный и робкий. И волей судьбы эта связующая ниточка внезапно оборвалась, ничего не оставляя после себя, кроме воспоминаний.
Вмиг, как будто вырвали изнутри что-то , кольнуло у Веры слева, кольнуло и замерло в ожидании нового приступа непонятой ещё, неведомой боли. Опустошённая, она сидела так долго, зарываясь в головой в свисающие с плечиков вещи, пытаясь спрятаться от всего мира.

— Мамочка! — детский голосок вернул Веру в житейские реалии. — Мамочка! Ау! Ты со мной в прятки играешь? Я тебя нашла!
Кареглазая малышка с забавными хвостиками, теряющимися за огромными красными бантами, подбежала к Вере и, улыбаясь, уткнулась ей в колени.
Вера подхватила дочь на руки, притянула к себе и поцеловала в пухлую щёчку, пахнущую земляничным мылом.
— Манюня, милая моя! Как же быстро ты меня нашла! В следующий раз я получше спрячусь, обещаю!
— А ты чего плачешь, мамочка? Тебя обидел кто-то? Или у тебя что болит? — девочка закидала мать вопросами. — Давай я подую, и все пройдет! А если тебя обидел кто, так ты мне скажи, я возьму бабулину вицу и всех- всех обидчиков - по попе!
Дочка забавно топнула ножкой, сeрдито сдвинув бровки.
— Защитница ты моя! — улыбнулась Вера, на мгновение позабыв про все несчастья, свалившиеся на неё.
Девчушка обвила шею матери руками и залепетала:
— Я тебе нарисовала кучу картинок! Я очень старалась, а баба Ванда потом ворчала, когда отмывала меня, и сказала, что на таких художниц никакого мыла не напасёшься !

Манюня утянула мать на мансарду, усадила в плетёное кресло и положила перед ней целую кипу рисунков. Все они были настолько яркие и сказочные, такие тёплые и по-детски незамысловатые, что Вера, любуясь художествами дочери, поймала себя на мысли, что она намного сильнее, чем ей казалось.
Пока она верит — она будет жить, ведь без веры нет смысла продолжать бороться за свою любовь, за счaстье, за возможность быть рядом с любимым человеком. Постeпeнно успокоившись, рассматривая рисунки дочeри и обнимая eё, молодая жeнщина думала, что вeра — это вeликая внутрeнняя сила, толкающая нас вперед к мечте. И даже если порой нас терзает неуверенность и безнадёга, незыблемая вера, как стержень, укажет верное направление на тернистом пути к тихой гавани, где покой и нега наполнят душу новыми светлыми надеждами... Там наша вера обретёт доселе невиданную глубину и настолько завладеет сознанием, что мы непременно узрим истины, которые отвергали ранее, и искренне улыбнёмся, поняв, что добились желанной цели.

" Ах, Вера, Вера... — подбадривала себя женщина, лёжа в постели и пытаясь уснуть. — Вера... Сколько в имени моём смысла заложено, сколько силы, терпения. Значит, нужно в хорошее верить, иначе нельзя. Как же Вере и без веры жить?
А в первую очередь в себя верить надо! Примером для дочери быть. И тогда всё смогу, всё сумею! Потому как есть ради чего жить!
Ах, если бы Милош знал, как я жду от него весточки... Как верю в нашу встречу! И пусть хоть сто лет пройдёт, а я буду ждать. И буду, буду верить, что нужна ему... "

Глава 8.

Потеря.

— Пациент Ковальский, доброе утро! — неожиданный стук в дверь заставил мужчину в инвалидном кресле вздрогнуть.
В комнату вошла невысокая стройная медсестра в зелёной униформе. Её густая русая чёлка слегка прикрывала выразительные голубые глаза, чуть тронутые неброским макияжем. Девушка, доброжелательно улыбаясь, протянула мужчине стаканчик с таблетками и, подойдя к окну, распахнула глянцевую пластиковую створку, впуская в палату свежесть и шум летнего утра.

— Доброе-доброе, Галочка! — мужчина захлопнул ноутбук, убирая его с коленей на широкий подоконник, и, с усилием перебирая руками обода колёс, выехал на середину комнаты.
— Ой! — медсестра замешкалась, уходя. — Хотела Вам сказать, что весь персонал с восхищением Ваши рассказы о войне читает! Захватывающе и интересно, только очень страшно!
— Да, милая... — мужчина погладил седые волосы, убирая их со лба, изуродованного шрамами. — Давно это было. Лет тридцать прошло, а каждую ночь снится. Не отпускает меня Афган, будто должен я ему остался... Закроешь глаза — и как наяву: взрывы, жара, моджахеды — хитрые, как шакалы, и жестокие, да ребята наши, пацаны совсем — пушечное мясо... Сколько их там осталось... И сколько еще калек, как я, никому не нужных... Не дай бог никому пережить. У меня ведь и невеста была! Знаешь, какая красавица! А я сам напросился, желание изъявил именно туда, думал, героем вернусь — а вот как вышло...

Мужчина с иронией похлопал себя по обрубкам, оставшимся от ампутированных ног, на миг отвёл затуманенный слезами взгляд, чтобы случайно не выдать медсестре свою слабость, и, показно бодрясь, продолжил:
— Вот, недавно новую повесть начал! — мужчина приглашающим жестом подозвал девушку поближе к столу, на котором беспорядочно лежали рукописи, — "Дорога к Вере" называется. Про любовь. И про то, как просто всё потерять в один миг.
— Ой! — Галочка любопытно пробежалась глазами по предисловию, торопливо пролистала пухлую рукопись. — Милош! Какой жe Вы молодчина! Когда закончите и распечатаете, дайте мне знать. Я буду ждать.
— Галочка, непременно! Запаситесь терпением! И — до завтра! — распрощавшись с девушкой, мужчина развернул коляску к распахнутому окну и бесцельно уставился вдаль. За несколько лет один и тот же вид из окна успел ему наскучить. Времена года предсказуемо меняли лишь краски, добавляя в пейзаж соответствующие сезону оттенки.
Милош не обращал никакого внимания на суетливый шум улицы, сосредоточенно обдумывая следующий сюжет своей повести, возвративший его на много лет назад...


****

— Сыночек, родной мой! — убивалась Ирма, уже в сотый раз перечитывая повестку. — Как же так? Не пущу! Не отдам!
Опухшие её глаза вновь и вновь наполнялись слезами при виде даты и времени. Скупые и чёткие цифры, словно приговор, окончательный и неоспоримый, врезались в разум женщины и заставили материнское сердце задыхаться от боли.
Ирма просидела в тесной кухоньке всю ночь, убивая себя дурными думами и бесконечным надрывным плачем, не желая понимать и принимать реальность. Словно предчувствуя неминуемую беду, которая поджидала её мальчика в скором времени, она молила Бога отвести от него неибежное зло и обещала в залог свою жизнь.

Шумная толпа новобранцев куролесила на вокзале, ожидая команды к отбытию. Молодые люди, сбившись в тесные кучки, курили, смеялись, пели песни под гитару и целовали своих заплаканных подруг.
— Мама, ну перестань! — успокаивал Ирму сын. — Я вернусь! Ты и сама не заметишь, как время пролетит!
Ирма не слушала его, лишь, вцепившись в рукав, крепко сжимала пальцы, окаменев. Осунувшееся её лицо, потемневшее от безутешных рыданий, выражало скорбь и отрешённось, как на похоронах.
— Мама, у меня просьба к тебе. Слышишь? — Милош тихонько потрепал мать по руке, гладя побелевшие костяшки застывших пальцев.
Ирма очнулась, вырванная словами сына из немого своего небытия, и, не поднимая на Милоша тусклых глаз, еле слышно пообещала :
— Всё, что угодно, родной... Только не оставляй меня...
— Мам! — Милош вытащил из кармана мятый конверт. — Вот, не успел отправить. Пожалуйста, сделай это за меня.
Ирма кивнула и бросила письмо в сумку.

Как пушечный залп, неожиданный и гулкий, раздалась команда "По вагонам!" .
— Мальчик мой! — что есть сил кричала Ирма, высматривая в окнах тронувщегося поезда сына. — Милош!!!
Но в шумном гуле перрона терялись её крики, заглушаемые ревущей толпой провожающих.
По пути домой она вспомнила про неотправленное письмо. Свернув в проулок, женщина медленно направилась в сторону почты, прижимая руку к груди. Перед её глазами всё плыло, превращаясь в непонятное месиво из серых домов, пыльного асфальта, деревьев и ярких, едва различимых пятен, похожих на людей. С трудом поднявшись по каменным ступеням широкого крыльца, Ирма затуманившимся взглядом разыскала синее расплывчатое пятно почтового ящика и прислонилась к стене, чтобы достать из сумки конверт.
— Женщина! — легко похлопала Ирму по плечу длинноволосая тоненькая девушка в красном платье, вышедшая из дверей почтового отделения. На её глазах бледная незнакомка осела, медленно сползая по стене. — Женщина, Вам плохо?
Но Ирма уже не слышала ничего, лишь глухие хрипы вырвались из её груди, унося с собой последние моменты жизни...

Письмо осталось лежать в сумке, так и не найдя своего адресата. Вера и Милош потеряли связь друг с другом. Они продолжали писать на старые адреса, не получая ответов на свои послания. Молодые люди терзали себя и терялись в догадках, не понимая, почему вдруг стали чужими ...

Глава 9.

Встреча.

Августовские последние деньки ластились теплом, отдавая всю не растраченную за долгое южное лето жаркую негу. Тёмные душные вечера баловали городок редкими дождиками, которые лишь немного прибивали дорожную пыль да освежали зелень вековых каштанов.
Уютный садик старого загородного дома приветливо приглашал отдохнуть от полуденной жары в тени раскидистых жасминов, посидеть на скрипучих качелях, закреплённых на древней ветле. Вера, в лёгком домашнем платье, сидела на крытой веранде с чашкой чая. Её мысли были далеко, и блаженство от приятных воспоминаний играло на морщинках приопущенных век женщины робкими солнечными зайчиками. Она задумчиво улыбалась, бесконечно помешивая давно остывший чай.

"Почему он не ответил вчера, почему?— Вера старалась найти оправдание нежеланию Милоша начать диалог по скайпу. — Неужели испугался, думая, что через сорок с лишним лет моя любовь к нему угасла? Может, он боится быть лишним или не желает бередить хрупкие свои чувства? Тогда почему не осмелился сказать об этом?
И нет обиды на него, нет злости, только душа вдруг будто расцвела и поёт, поёт... Как девчонка, трепещу вся, глупая... Надо же! Седьмой десяток разменяла, а дождалась всё же! Верила ведь, всю жизнь верила, что найду его, и сбылось! А не верила бы, так давно уж замуж бы выскочила, детей нарожала и думать о нём забыла. А тут нет! Сердце не принимало никого, а душа хранила-баюкала мечты только о нём все эти сорок с лишним лет!
Подумать страшно: жизнь прожила почти! И я уже не девчонка вовсе! А дочка, дочка- то какая!" — Вера на миг подумала о Манюне, которая выросла без отца.
Мария с мужем обещались заехать к вечеру и забрать Юльку, которой предстояло в сентябре идти в одиннадцатый класс. Вера, как и в детстве, ласково называла дочь Манюней. А Манюне в конце сентября сорок три года исполнится! Уважаeмый пeдиатр в одной из городских больниц, вмeстe с мужeм работают, тоже врачом. Юльке, дочери, Мария с супругом пророчили продолжение врачебной династии, но та давно стояла на своём, собираясь стать учительницей.
— Да, дочка у меня умница и красавица, строгая, ответственная и справедливая. Жаль, что отца она не знала... Ну, да Бог даст, всё еще будет хорошо.

Вера отставила чай, закрыла лицо руками и заплакала. Были ли это слёзы радости от того, что нашёлся наконец-то Милош, или же слёзы отчаяния от молчания любимого человека, женщина и сама не понимала.
— Бабуль! — рука внучки лёгко и нежно пробежала по волосам Веры. — Бабуль, ну ты что опять? Ну не плачь! Я с ним битый час переписывалась утром, он очень переживает, что вёл себя как последний трус! Да, он сказал, что для тебя приготовил сюрприз, что обязательно наберётся храбрости и сам позвонит! Так что вытирай свои слёзы и пойди-ка припудри носик!
Внучка крепко обняла бабушку, успокаивая её. Так они просидели на веранде ещё немного, и Юля, убегая, отпила глоток из бабушкиной чашки, шутливо журя её при этом :
— У тебя и чай уже остыл, а ты всё рыдаешь! — девушка шутливо покачала головой. — Я к Маринке сбегаю, попрощаюсь перед отъездом, а ты не скучай!
Провожая взглядом убегающую Юльку, тоненькую и темноволосую, Вера вдруг вспомнила себя: когда-то и она вот так же спешила в библиотеку, чтобы получить "письмо счастья", которое перевернуло всю её жизнь...

Короткие сигналы оповещения заставили Веру вздрогнуть. Она метнулась из кухни, где суетилась в ожидании гостей, в комнату внучки. На экране ноутбука на вкладке скайпа настойчиво пульсировала дорожка ожидания.
— Господи! — Вера глубоко вдохнула, замирая от страха и неожиданного звонка.

****

— Вера... — тихо произнёс мужчина, глядя на плачущую женщину по ту сторону экрана. — Здравствуй, Вера.
Вера сидела, не чувствуя ни рук, ни ног, лишь сердце её готово было вырваться и улететь туда, к тому, кто несколько минут назад произнес её имя.
Они молчали очень долго. Просто молчали и смотрели друг другу в глаза. Так им было проще, значительно проще, чем изливать поток ненужных извинений, оправданий и обещаний. Глаза могут сказать гораздо больше...
Он заметил, что она всё ещё хороша, даже в свои шестьдесят: как и раньше, стройна — худоба даже молодила её, — вот только тёмная река длинных волос чуть-чуть подёрнулась белёсой изморозью прожитых лет. А глаза — ах, эти карие, озорные и глубокие, как тихий и загадочно - манящий омут, глаза, чей блеск, неведомый и привлекательный, таит в себе смысл всех смыслов и ответы на все вопросы.
"Девочка моя!— думал Милош. Он не мог назвать её иначе. — Простишь ли ты меня? Поймешь ли? Дашь ли мне хотя бы шанс, чтобы объяснить своё исчезновение? Господи! Сколько же лет я жил одной мыслью о том, что когда-нибудь увижу тебя и верил, искренне верил, что найду свою Веру..."

" Милош. Мой Милош... — Вера вглядывалась в лицо незнакомого мужчины, пытаясь найти хоть капельку сходства с тем юношей, которого она знала. Строгие очки в широкой тёмной оправе, длинная густая чёлка выцветших волос, зачёсанная набок, и шрамы, бордовые, вздыбленные рубцы, уродливые и мерзкие, словно кто-то заколдовал её Милоша, превратив в чудовище.
"Господи! — мысленно благодарила Вера Бога. — Спасибо, Господи, что вновь нас соединил. И благодарю тебя, что он живой. Я обещаю, Господи, что отдам всю свою нежность, заботу и любовь этому человеку. "
Немой диалог осторожно перешёл в оживленный разговор, насыщенный эмоциями. Вера и Милош не заметили, как пролетели целых два часа. Приехавшие за дочкой Мария и Сергей тоже присоединились к диалогу. Манюня без слёз не могла смотреть на отца, она видела его впервые, но сразу прониклась искренней симпатией к человеку в инвалидном кресле. Милош оживлённо жестикулировал, рассказывая о своих книгах, и показал рукопись повести "Дорога к Вере", которую посвятил любимой женщине. Это и был его подарок.
Вера зарделась и, скрывая неловкое смущение, на минуту отошла от экрана, оставив Милоша с дочерью и зятем.
Когда женщина немного успокоила разгоряченные чувства, которые разбудил в ней дорогой её сердцу мужчина, она вернулась . В её руках Милош увидел ту самую жестяную расписную коробочку из-под леденцов-монпансье, которую подарил любимой при первой встрече. В глазах мужчины блеснули нечаянные слёзы, и лицо его засветилось радостью.
— Я приеду к тебе, родной! — прощаясь, тихо прошептала Вера. Милош внимательно посмотрел ей прямо в глаза, как будто стараясь запомнить момент. Нет, он не искал подвох, он безропотно и безгранично верил этой женщине, которая ждала его эти долгие сорок лет, храня верность. — Я заберу тебя, мой хороший. Подожди ещё несколько дней, и мы будем вместе! Я приеду!

****

Через несколько дней Вера стояла на перроне, сжимая в руках небольшой чемоданчик. В её изящной чёрной сумочке через плечо лежал билет к мечте. Она не боялась проехать полстраны, добираясь из Крыма на север. Искренняя и всесильная вера звала женщину туда, где она родилась и выросла, где похоронены её родители и тётка Агнешка, на чьих могилах она ни разу не была. Туда, где гниёт в запустении отчий дом, который она в спешке и с позором когда-то покинула...
Вера спешила в небольшой городок, где в Доме инвалидов ждал её Милош — любовь и смысл всей жизни, потерянный и вновь обретённый, выплаканный, вымоленный, выстраданный. Её человек, её надежда и её вера!
Долгой была эта дорога, дорога к вере. И вот осталось совсем чуть-чуть. Но эти последние дни, часы и километры были для Веры неимоверно тяжёлыми. И эта моральная пытка закончится лишь тогда, когда рука Милоша окажется в её руке.
И это стоит, действительно стоит целой жизни бесконечного ожидания, тысячи бессонных ночей, миллионов одинаковых серых будней с редкими проблесками радости, когда чувствуешь себя сильной, обнимая маленькую дочь или спешишь с работы, чтобы посмотреть её детские каракули, где ребёнок и двое взрослых держатся за руки под солнцем и в груди у каждого горит большое алое сердце.

Ну, а пока перед глазами Веры мелькают пейзажи, меняя сочную зелень юга на оранжево-жёлтую мозаику средней полосы, и где-то вдалеке, за горизонтом, тает в сизой дымке заката последний рыжий луч, ныряя в густую проседь тумана.
Вера не замечает всeй этой красоты, в своём отражении на стекле ей грезится лицо Милоша, и внутренний голос, вторя биению сердца, сливающемуся со стуком колёс, чеканит одно и то же имя, пронесённое через годы ожиданий, испытаний и потерь:
— Милош. Милош. Милош...
Конец.

_________________
Земеля


Вернуться к началу
 Профиль  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: ПРОЗА нашей жизни
СообщениеДобавлено: 26 июн 2019, 22:22 
Гуру

Зарегистрирован: 29 сен 2014, 11:56
Сообщения: 869
Не тот у тебя чок, Василий.

Давно это было: тогда ещё хорошо рыба по льду клевала на Лоевской старице. Поздняя осень, только-только лёд встал. Четверо нас на двух мотоциклах приехало на берег. Дальше пешочком на старицу – поудить по первому ледку. Приехал с нами мужичок знакомый, в тот день решил он поохотиться в ближнем лесу.
– Ну, неужели так и уйдёшь, Василий, даже не поправив здоровье с нами? – спросил его Мишаня.
Слегка подумав, мужичок скинул рюкзак на лёд и неспешно стал его развязывать. Тут же на берегу из ивового сушняка был разведён костерок и вскоре по кругу пошла рыбацкая кружка (эмалированная, чуть не на пол-литра которая). После первого круга Генка всё же решил забросить снасть в лунку. Часто поглядывал он на нашу весёлую компанию, когда кружка пошла по второму кругу. Не выдержав, он присоединился к нам. Сидевшие неподалёку местные барановские мужики неодобрительно стали поглядывать в нашу сторону, но поняв, что взывать к тишине нас бесполезно, смотали удочки и ушли в конец старицы.

После третьего круга Мишаня пристал к Ваське, дай стрельнуть, да дай. Но тот всё же лелеял мысль, побродить по лесу – и ни в какую. Однако вскоре разгорелся спор, сможет ли человек попасть за пятьдесят метров в рыбацкий ящик? Вижу – завёлся Василий: ружьё из чехла вынул и достаёт из рюкзака патронташ, под завязку заполненный. Генка, смотрю, уже шаги отсчитывает и устанавливает на лёд Мишанин ящик, который тот безо всякого сожаления отдал на растерзание, полагая, что за пятьдесят метров вряд ли кто в него попадёт.

Первым стрелял Василий: и то ли замёрз у слабого костерка, то ли здоровье сильно поправил, но из первых трёх выстрелов ни одна дробинка в ящик не попала. Четвёртой была пуля – и только свист по старице ушёл в сторону реки. Дали ружьё Мишане. С первого же выстрела насчитал Генка в ящике с десяток дырок от дроби (ящики были в те времена из тонкой фанеры – пробоины хорошо видно).

Удачный выстрел отметили четвёртым кругом. Очередь дошла до Генки. И только с третьего выстрела, на повёрнутой стенке ящика появилось несколько дырок.
– Ружьё у тебя не удачное, наверно чок разбит, – ухмыльнувшись, Генка подковырнул Василия.
– У тебя у самого чок разбит, – не сдержался Василий, – это я дробь самодельную зарядил, да видать, плохо прокатал. Сейчас покупной зарядкой покажу тебе, какой у меня чок.
Но в ящике по-прежнему новых пробоин не появлялось. Василий занервничал, и вновь стал пулями стрелять по ящику. Некоторые из них с шипением зарывались в лёд, некоторые с таким же свистом уходили в даль-далёкую. Однако ни одна из пяти в цель так и не попала. Оставшиеся в патронташе заряды Мишаня удачно всадил в ящик, у которого все четыре стенки и днище с крышкой покрылись дырами.
– Новый сделаю, побольше размером, чтоб в следующий раз Васька не мазал, – со смехом сказал он, бросив в костер разбитый вдребезги трофей.
Так в тот день Василий и не поохотился, а и мы, поняв, что после такой канонады подо льдом никого не осталось, даже от костра не отошли. Местных тоже уже не видно было – видать не клёвый день выдался.

На следующие выходные уже в составе другой компании вновь я посетил старицу, и вновь местные мужики сидели над лунками. Ветер дул от нас, поэтому сидели они к нам спинами, даже и не удосужились обернуться. Компания моя оказалась нечета предыдущей, и уже через несколько минут, обосновавшись поблизости от местных, все сидели на лунках.
– Ты представляешь, Фёдор, – обратился один из местных рыбаков к другому, – в прошлый выходной, что здесь творилось? Понаехали городские алкаши, да давай из ружья ящики свои расстреливать. Пока патроны не кончились – не угомонились. Хорошо, что ты в тот день с нами не пошёл: не рыбалка была, а тир алкогольный.
Надвинув поглубже капюшон рыбацкого плаща на голову, сидел я, затаившись, и думал: «Как хорошо, что ветер сегодня удачный: в спину им дует». Было ли мне стыдно, да стрелял ли и я в тот день, сейчас уж и не помню.

(Чок – сужение конца ствола для кучности дробового выстрела).

_________________
Земеля


Вернуться к началу
 Профиль  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: ПРОЗА нашей жизни
СообщениеДобавлено: 30 июн 2019, 21:15 
Гуру

Зарегистрирован: 29 сен 2014, 11:56
Сообщения: 869
Может кому и понравится...

ОСТАНОВКА

Вихрастый Женька к автобусной остановке брёл первым, за ним длинный, как жердь, Гоша. Почти каждый вечер пацаны шли на автобусную остановку из своей деревни Слуда, что неподалеку от большой трассы. Идти надо было в темноте: те три фонаря, что освещали дорогу к остановке, ещё в прошлом году сами разбили.
Эта остановка была как дом родной. В деревне заняться двум десятиклассникам нечем, дома скучно, сверстников нет. Ещё хуже, что сверстниц тоже нет. А трасса их манила как магнит. К тому же остановка защищает от дождя. Здесь парни жгли костёр, согревались изнутри пивом...
За то время, что торчали на остановке, они научились различать по звуку двигателя марки машин. Чаще всего по трассе шли дальнобои. Камаз урчит громче всех, надрывно на подъёме. Швед «Вольво» или немец «Мэн» сложнее различить – только шелест шин остаётся от них. В этом и заключалась игра парней: отгадать, какая фура приближается к остановке.
– Ты хотел бы в дальнобойщики? – спросил как-то Женька у друга.
– Не-а. Я на юриста хочу пойти. Потом в прокуратуру, – Гоша, не отрываясь, с завистью смотрел вслед какой-то иномарке.
– Ага, так ты и поступишь на «бюджет»! Прокурор! Баллов не хватит.
Женька был прозаичнее: в военные мечтал податься, как брательник. И Гоша, и Женька только и думали о том, как вырваться из умирающей деревни.

Гоша открыл пиво. Ребята не спеша, вяло переругиваясь, тянули дешёвое пиво – на что хватило денег.
– Эй, смотри-ка, большегруз, кажется, тормозит, – первым засёк Гоша.
Точно: притормаживает Камаз-лесовоз, да ещё с прицепом. Табличка «Серёга» на лобовом стекле. Ребята, которых с дороги в темноте не разглядеть, замолчали. В салоне увидели какую-то возню, открылась пассажирская дверка и худого паренька вытолкнули из машины на обочину.
Вышел водитель – битюг – и пнул несчастного со всего размаха в живот несколько раз.
– Сука, получи!
Тут же помочился, пока парень корчился от боли.
Женька и Гоша перестали дышать. Дверь хлопнула, и лесовоз медленно отчалил.
Парень на обочине кашлял, стонал и вдруг замолк.
– Эй, ты живой?– обратился Гоша к пацану.
Стоп! В свете фонарика на мобильнике он увидел девушку! В узких голубых джинсах, джемперке, выдающем небольшую грудь. Короткая мальчишеская причёска. На вид лет восемнадцать – чуть постарше самих ребят.
– Не знаю…
Девушка попыталась встать на четвереньки и что-то выплюнула.
– Зубы… Как я теперь буду?
– Жека, быстро сюда! Это девушка!
Гоша рассмотрел бедняжку. У неё, кажется, всё было в правильном, в идеальном соотношении: аккуратный носик, глазки, губы. Кажется, коричневая броская помада.
«Помада или кровь у рта? – соображал Гоша. – Худенькая, поэтому и показалась парнем».
– Больно… – заплакала девушка.
Вдвоём парни потащили девушку к остановке, аккуратно уложили на скамейку. Гоша снял свою курточку и подсунул под голову.
– Давай скорую или полицию вызовем? – предложил Гоша.
– Не надо ничего, я тут отлежусь. Спасибо вам, ребята, – и снова тихо заплакала.
– Давай отойдём? – Женька отвёл Гошу за остановку.– Ты не понял? Это же проститутка! Пошли домой, нахрена нам эти приключения?
– И чё?! Проститутка, значит, можно кинуть умирать на дороге?! – Гоша уже кричал. Его мелко трясло.
– Ребята, не ругайтесь из-за меня. Оставьте, я тут полежу.
– Нет уж! Не оставлю тебя! – заявил Гоша.
– И куда? Домой поведешь? Вот мать-то тебе и скажет спасибо! А давай её к Юлице отведём? – вдруг Женька вспомнил одинокую бабушку Юлию Васильевну, которую все с незапамятных времён почему-то звали Юлицей. Она должна была ребятам за копку картошки в её огороде: «Ой, просите, чего хотите. Только денег нету».
– Как хоть звать-то тебя? – полюбопытствовал Гоша, ведя девушку под руку в деревню.
– Саша, – и запнулась на полуслове. – Света я. Саша – это прозвище на трассе.
– А я Георгий, – почему-то так по-взрослому представился Гоша. – А это Женя.
– И давно ты… это… – Женька подбирал слова, чтобы назвать то, чем занимается Саша-Света.
– Да отстань ты от девушки! Не видишь, что ли, и без тебя ей плохо, – оборвал расспросы Гоша.
– Да нет. Ничего. Второй год. Работы в Сосновке у нас нет. Мать тоже на трассе работает.
Ребята остановились как вкопанные.
– Да нет! Что вы! Она по-другому, она летом на трассе ягоды продает, грибы. Пирожки в межсезонье, картошку варёную. Братик у меня рыбу наловит и тоже продает дальнобоям.
– А отец что? – не выдержал Гоша.
– Отца нет…. Придавило на лесоповале.

Ребята подвели Свету к избе Юлицы. Постучали в окно.
– Кого нелёгкая принесла? – бабка придвинулась к самому стеклу, чтобы разглядеть лица.
– Юлия Васильевна, это мы, – откликнулись ребята.
– Робята, пьяные что ли? – Юлица спрашивала, но уже гремела ключами. – А кто это с вами?
– Это Света. Она в аварию попала, – ответил Женька.
– Понятно-понятно. Ну, давай, милая, заходи.
В избе стены бревенчатые, без обоев. Железная кровать, много старинных икон на полочке под белым полотенышком. Юлица положила девушку на кровать, сама стащила с её ног кроссовки. Только тут Гоша увидел порванные джинсы Светы: не для моды были сделаны дырки на колене, явно кто-то выше рвал, словно зверь.
– Идите, родные, идите, я тут сама со Светочкой разберусь, – засуетилась Юлица.
– Спасибо тебе, Георгий, – Света протянула руку к Гоше. Вместо пожатия она провела кончиками пальцев по его щеке, задержалась на губах. Такого невесомого счастья от простого прикосновения парень раньше не испытывал: девушки у него ещё не было.
– Малыш, я твоя должница, – Света прошептала так тихо, что слышал только Гоша.
Старушка буквально вытолкала парней на крыльцо. Последнее, что видел Гоша в окне, – это как Юлица помогала Свете снимать узкие джинсы.
– Ну, я пошёл спатеньки, – Женька отправился домой, как будто ничего и не произошло.
А Гоша кружил по улице, перебирая в голове произошедшее. Он раньше никогда не встречал проституток.
«Как так? Неужели нельзя по-другому жить? А может, ей нравится? Нравится-нравится, она удовольствие получает и деньги ещё!».
В его голове не укладывалась, что вот такая обычная девчонка, как обычная одноклассница, в джинсиках, джемперочке и…

Сон пришёл быстрее, чем он ожидал. Ему снилось, что они вдвоём со Светой на пустынном пляже, в море тоже никого. Странно, Гоша никогда не был на море. А вот приснилось же. Лазурная вода. Света в белом купальнике. К её коже пристали крупинки искрящегося на солнце песочка. Он проводит ладонью, стряхивая этот песочек с груди, живота, ног…
Неожиданно проснувшись, он нащупал мобильник на холодном дощатом полу.
«Чёрт! Уже семь утра! Светло. Света…», – калейдоскопом промелькнули события вечера. Трасса. Остановка. Девушка…
«Зачем я её оставил? Дурак! Дурак!» – ругал на бегу себя Гоша.
Вот и изба Юлицы. Нервно постучал в то же окно, что ночью.
– Да кто там? Поспать не дают! – бабушка была раздражена.
– Это я, Гоша, открывай!
Гоша отодвинул Юлицу, чтобы поскорее увидеть Свету. Как он мог плохо подумать вчера о ней? Но в комнате никого не было.
– А где Света? Света где? – обернулся Гоша.
– А я почём знаю! Ушла туда, откуда пришла, – спокойно прошамкала Юлица. – Проснулась, а её уж нет.
– Точно? – Гоша опустил плечи. Ноги стали слабыми, ватными. – И ничего не сказала?
– А ты, парень, смотрю, влюбился в Свету. Ничего девушка, хорошенькая. Как тут не влюбиться...
– Юлия Васильевна, она вам ничего не передавала?
– А что-то должна была?
Гоша повернулся и, не попрощавшись, вышел.

Все уроки он думал о девушке. Сначала жалел. Потом ненавидел. Предательница! Обманула! Затем снова жалел…
Вечером с Женькой они встретились на остановке.
– Ну что, все дороги ведут… к остановке, – пытался пошутить Женька. – Как там твоя Света-Светик? Кому светит?
– Не знаю… – Гоша резко встал и замолчал.
– Если хочешь встретить её, иди к стоянке у Стрелки. – ехидно продолжил Женька. – У этого посёлка они тусуются. Стоянка Любви называется. Не слышал разве?
– Спасибо, – обернулся Гоша и почти побежал вдоль шоссе.
До Стрелки было пять километров. По закону подлости стал накрапывать холодный осенний дождь. Он должен был охладить эмоции, но ещё больше нагревал парня. Гоша не знал, зачем шёл. Встретить Свету, чтобы… Чтобы что? Чтобы сон о море для них двоих стал явью? Какое море? В лучшем случае деревенский дом и кровать. Или того хуже – остановка.

На стоянке пыхтели несколько фур. Он попробовал открыть водительскую дверь у самой первой.
– Тебе чего, пацан? – высунулся небритый мужик.
– Вы Сашу не видели? – зубы стучали от страха.
– Какого ещё Сашу? – мужик не сразу понял. – А-а, заплечную ищешь? Не, я теперь не ходок. Женат. А ты спроси у следующей фуры, номер 658.
Кабину открыл усатый мужик в майке и шортах: там было жарко, как в сауне.
– Сашу захотел? – заржал водила. – Иди, давай, домой, пока я тебе ноги не повыдёргивал. Сопляк! – и загнул шофёрским матом.
Но на следующий день Гоша после школы, не заходя домой, снова отправился к Стрелке. Кто-то из водил слышал про Сашу, но не знал, где она сейчас. Чаще над ним смеялись: «Чего, пацанчик, любви захотелось?».
Гоша не отступал, убеждал себя: «Нет, я найду, обязательно найду Светочку и перевоспитаю! Я её прощу. Я её простил… Она ни в чём не будет нуждаться. Юристом я буду много зарабатывать».
На третий день Гоша подошёл к водителю Камаза-лесовоза. И вдруг внутри похолодело: он узнал – это был тот самый мужик, который выбросил и избил Свету. Точно: на лобовом стекле – наклейка «Серёга».
– Не знаю я никакую Сашу. Много их тут трётся. Чего, у каждой шалавы имя спрашивать? – жирный ответил из кабины.
Гоша продолжал стоять, не шелохнувшись. Он зачем-то проследил, как водила отправился перекусить в придорожное кафе.
И вдруг у Гоши возникла мысль, которой он сам испугался: «Этому гаду надо отомстить за Свету. Сколько он ещё попортит девушек, этот подонок?».
От этой мысли Гоша даже вспотел. И тут он вспомнил про нож-складничок, всегда лежавший в кармане. Перерезав тормозные шланги, Гоша, словно в забытьи, почти пять километров бежал бегом до дома, не останавливаясь.

Мать встретила в дверях, не зажигая света:
– Иди спать! Вспотел-то как, – курточку и свитер повесила сушиться у печки.
Сразу не мог заснуть. В их деревне в ветреную погоду доносился шум трассы. До боли в ушах он слушал, слушал… Ему приснился водитель лесовоза, на трассе он подобрал голосующую Свету, и они вместе поехали под разухабистый шансон. Водила по-хозяйски лез одной рукой к девушке под джемпер, машина с рёвом набирала скорость. На спуске с горы надо было тормозить, но многотонный Камаз почему-то не слушался. Толстяк с округлившимися от ужаса глазами нажимал и нажимал педаль тормоза, а она проваливалась. Машину стянуло в кювет. Не пристёгнутый водила головой пробил лобовое стекло Камаза, а Света …
Гоша вскочил с кровати: «Господи, что я наделал! Света!».
Больше он не ходил на Стрелку, на остановку – тоже.

…Окончание первой сессии решили отмечать с ребятами-юрфаковцами в баре. Официант долго не подходил к их столику, и Гошу отправили делать заказ.
Он узнал её сразу: она сидела за барной стойкой. Та же короткая стрижка, правильные черты лица. Света курила и медленно пила какой-то коктейль с лаймом. Она его тоже признала.
– Привет, малыш! А почему ты мне тогда не позвонил? – спросила она, как будто и не было этих лет, а виделись только вчера. – Я же оставила свой номер той бабке-колдовке.
– Оставила?.. – Гоша замер.
– Гошан! Ты идёшь к нам или нет? – позвали ребята. У столика однокурсников уже стоял официант.
– Иди, малыш! Тебя ждут. Вот тебе ещё раз мой номер, – Света что-то быстро написала на салфетке. – Не потеряй! Не забывай, что я твоя должница, а то встретимся, когда я уже буду на пенсии.
Он запихал салфетку в карман брюк. За столиком сел на пустующее место рядом с блондинкой из их компании: девушка была в облегающих голубых джинсах, с мальчишеской стрижкой. Сзади можно и обмануться: выглядит как пацан.
– С кем это ты там разговаривал, милый? – девушка шепнула ему на ухо, положив руку намного выше колена. Под столом никто этого не видел.
Гоша разорвал салфетку в кармане, так и не посмотрев номер.

Артём Попов.

_________________
Земеля


Вернуться к началу
 Профиль  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: ПРОЗА нашей жизни
СообщениеДобавлено: 06 июл 2019, 22:50 
Гуру

Зарегистрирован: 29 сен 2014, 11:56
Сообщения: 869
Затишье на форуме. Развеселить? (Автор мне не известен).
Венчание с покойником.

Три месяца назад ко мне в дверь позвонила женщина. Сперва я ее не узнала: она была в трауре и как бы даже не в себе. Это была мать одного моего знакомого парня – Дениса. Он пытался за мной ухаживать, но мне нравился другой, и я отказала Денису. Мать Дениса – Надежда Тимофеевна – еле держалась на ногах. Сразу же по ее виду поняла, что-то случилось с сыном, но боялась спросить об этом. Надежда Тимофеевна сказала сама:
– Любочка, девочка моя, ты, наверное, не знаешь, что Денисочка мой умер?
И она заплакала. Немного погодя снова заговорила:
– Никого у меня больше не осталось на этом свете. Сама я из детского дома, ни родителей, ни родных не знала. Был у меня сыночек, да больше нет. А я ведь только и жила для него. Он даже жениться не успел, были бы теперь у меня внучек, или внучка, или сноха, которую я бы баловала и любила, как свою дочь. Никого нет! Никого!
Она снова зарыдала и стала умолять, чтобы я стала женой ее Дениса.

Я уставилась на нее и думаю: точно, тронулась умом с горя. Как я могу стать его женой, если он умер? Будто услышав мои мысли, Надежда Тимофеевна стала просить меня, чтобы я не отказывала ей, ведь уже завтра Дениса закопают и будет поздно, а ей так необходимо, чтобы кто-нибудь у нее остался после Дениса. Не вытерпев, я ее перебила, спросив:
– Вы разве не понимаете, что гроб в загс нельзя нести, какая я ему буду жена? Но Надежда Тимофеевна тогда сказала:
– Конечно, я это понимаю, но он так любил тебя, и если ты только станешь его женой, то я отдам тебе все, что у меня есть, а сама уйду жить в монастырь. Разве тебе помешает квартира, ведь, в конце концов, ты можешь её потом продать. Обещаю, что перепишу всё на тебя, сделаю дарственную на квартиру, дачу и на всё, что имею. У меня есть двести тысяч долларов. Я их собирала для сына, а теперь это будет всё твое! Тебе нужно будет только надеть ему на палец кольцо и быть в фате и свадебном наряде. Никто об этом никогда не узнает, мы будем в комнате только втроём: Денис, ты и я. Пойми, я всегда мечтала, что когда-нибудь он введет в дом свою невесту в фате, в белом платье. Не лишай же меня того, что облегчит мне горе! Я буду считать тебя своей невесткой, и все, что имею, будет твоим.

Не знаю, как и почему, но, в общем, я согласилась. Вечером пришла к Денису в квартиру, как мы и договорились с его мамой. Еще из прихожей Надежда Тимофеевна повела меня в комнату, где на диване лежали шикарное белое платье, фата, перчатки и туфли на шпильке. Она вышла, и я стала одеваться. Все было вроде как во сне. Мне было немного жутко, но я успокаивала себя тем, что уже завтра это все закончится. Наряд свадебный был великолепен и, видимо, стоил очень больших денег. Мать Дениса работала главным специалистом в банке. Квартира была очень большая и дорого обставлена. Что таить греха, мысленно я уже видела себя в ней. Скоро все это будет моё, думала я. Не хотелось думать о том, что ещё мне предстоит делать в той комнате, где стоял гроб с телом Дениса. В конце концов, думала я, ведь актеры играют в фильмах покойников и целуют покойников. Буду и я представлять, что просто снимаюсь в фильме.
Вошла Надежда Тимофеевна и сказала:
– Какая красивая невеста у моего сына, он будет счастлив, когда ты станешь его женой.
Взяв под руку, она повела меня в зал, посреди которого стоял красивый гроб. Денис лежал в нём как живой, и я в душе приободрилась, заметив, что он не белый и не синий, каким я его боялась увидеть. Он будто спал. Я стояла и не знала, как себя вести. Но всю инициативу взяла в свои руки его мать, она сказала:
– Сыночек, я исполнила твою мечту – она твоя невеста и будет твоей женой. Ты ее любил больше меня, а для меня нет ничего дороже тебя и твоих желаний. Сейчас вы будете венчаться, я только включу свадебный марш.
Тихо полилась музыка, которую обычно играют на бракосочетании.
– Согласна ли ты, невеста, Любовь Сергеевна Тищенко, взять в мужья Дениса Семеновича Орлова? – спросила громко, твердым голосом Надежда Тимофеевна.
Она строго посмотрела на меня, и я сказала:
– Да, согласна.
– Обещаешь ли ты быть ему верной женой и любить его до конца своих дней? – Да, – ответила я, – обещаю.
– Возьми тогда одно кольцо и надень себе на палец, кольцо в руке у Дениса.
Я разжала руку Дениса, в ней действительно было обручальное колечко. Затем по подсказке Надежды Тимофеевны я взяла второе кольцо, которое лежало на блюдечке, и надела его на правую руку Денису. Теперь мы оба были с ним при кольцах.
– Объявляю вас мужем и женой. А теперь поцелуйтесь, – велела мать Дениса.
Я наклонилась и поцеловала Дениса в щеку.
– Нет! – сказала его мать. – Целуй в губы.
Сама не знаю, как это вышло, но я его поцеловала. Моя новая свекровь открыла шампанское и разлила в бокалы. Мы выпили за нашу с Денисом любовь. Подсознательно мне хотелось приглушить свой страх, и я выпила ещё два больших бокала вина.
– Свадьба – так свадьба, – говорила Надежда Тимофеевна, – пей, дорогая! Алкоголь стал действовать, и я ощутила даже некую легкость и приподнятость настроения. "Я теперь богата", – думала я. Будто услышав мои мысли, Надежда Тимофеевна сказала:
– Вот видишь доллары, они все теперь твои, здесь двести с лишним тысяч, но ты должна до конца выполнить мою волю. Целуй и ласкай тело своего мужа, пусть он получит то, чего был лишён при жизни.

Алкоголь и вид денег сыграли свою роль, я хотела угодить своей названной свекрови и стала целовать покойника, его лицо, руки, грудь – всего.
– Сними бюстгальтер и прильни к его груди, – велела мать Дениса.
Я немного поколебалась, но разделась, и, взяв его руку, приложила к своей груди. Со стороны, наверное, казалось, что это он сам водит своей рукой по моей груди и моему животу, но это я водила его руку. Мне было приятно, и меня вдруг стало все это возбуждать. Словно околдованная, я очень захотела мужчину, и стала тереться о его тело. Я вдруг поверила, что это действительно мой муж, и что просто обязана дать ему все, что смогу, напоследок.

Утром я приняла ванну, позавтракала. В голове стоял шум от выпитого, и мне жутко хотелось спать. Состояние мое было ужасным. Потом приехала ритуальная машина. Меня удивило, что провожающих не было. Были только я, Денис и его мать. Рабочих похоронного бюро я не считала. Перед тем как закрыть гроб и опустить в могилу, я снова поцеловала Дениса в губы долгим поцелуем. Мне уже казалось, что я действительно хороню своего мужа.
На другой день, как мы и договорились, снова пришла к ним в квартиру. Надежда Тимофеевна отдала дарственные документы и сказала:
– Ты даже не спросила, почему он умер? А ведь он лишил себя жизни из-за тебя. Ты себя очень высоко ценишь и никого не замечаешь вокруг. Вот и сыночка моего не заметила. А ведь он окончил школу с серебряной медалью, знал два языка, прекрасно рисовал и писал стихи. Кстати, большая часть его стихов о тебе. Как он волновался, когда шел туда, где должна была быть ты. Как он горевал, когда ты его прогнала от себя прочь! Умный, добрый, интеллигентный мальчик, в которого я вложила все свои надежды, всю свою любовь. Я прочла в его дневнике, как ты последний раз над ним глумилась и при всех его унижала, и гнала. Это ты его сломала и уничтожила! Вот его последнее письмо, читай.

"Милая моя мамочка, ты самая хорошая, ты самая бесценная. Прости меня, что я причиню тебе боль, прости за то, что ты будешь плакать из-за меня, твоего глупого сына. Я не могу и не хочу жить без Любы. Она меня не любит и презирает. Она никогда не будет моей. Мне так плохо, что легче умереть, чем так страдать. Прости меня, мама, и прощай. Твой сын Денис". Дочитав письмо, я подняла глаза на его мать. Если бы вы видели её глаза! В них было столько ненависти и горя, что меня всю передернуло, как от электрического тока.
– Возьми ключи, – сказала Надежда Тимофеевна, – и иди домой. Завтра меня здесь уже не будет. Документы теперь у тебя, я слово сдержала. Уходи, я не могу тебя видеть.

Через неделю мне стало известно, что мать Дениса отравилась, и её уже похоронили. Казалось бы, живи и радуйся. Ведь не у каждой девчонки есть столько денег и такое имущество. Но с какого-то момента я почувствовала, что со мной не все благополучно. У меня ныл и болел живот. Моя мама настояла, чтобы я легла на обследование. В больнице был поставлен диагноз – беременность, но плод мёртв.
Денис и его мать снятся мне каждый день. Снится, что они встречают меня на вокзале. Я выхожу из поезда, а они с цветами стоят и ждут меня. На руках Денис держит маленького сынишку. Наверно, я скоро умру.

_________________
Земеля


Вернуться к началу
 Профиль  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: ПРОЗА нашей жизни
СообщениеДобавлено: 14 июл 2019, 09:14 
Гуру

Зарегистрирован: 29 сен 2014, 11:56
Сообщения: 869
Марьина горка
А вот расскажу я вам, мужики, историю одну. Не знаю, правда, поверите вы или нет, но и я тоже не поверил бы никогда, если бы не услышал её лично от человека, героем этой истории ставшим, – так начал я свой рассказ очередной долгой ночью у рыбацкого костра.– Довелось мне в молодости работать в цехе, который изготавливал литые из пластмассы донышки и ручки к корзинам. А сами корзины плели заключённые, освобождённые от тяжёлого труда по причине болезней и слабости организма. Командовал этой бригадой плетельщиков корзин один майор, и звали его Иван Иваныч.

Вот как-то раз послал меня начальник цеха с этим Иван Иванычем к нему на производство – что-то надо было по электричеству помочь, сейчас уж и не помню точно, что там у него сломалось. Ехать пришлось в кабине нашего грузовика, на котором корзины из зоны к нам перевозились. Уже к Лесному подъезжая, показывает мне Иван Иваныч на возвышенность, неподалёку от дороги виднеющуюся, и говорит:
– Глянь, Палыч, на это занимательное место – это кладбище заключённых, в народе прозванное «Марьина горка». Видел перед железнодорожным переездом здания стояли – так это больница для заключённых, а тех, кто умрёт в ней, на эту Марьину горку и утаскивали, летом на тележке, зимой на санках.

Увидев мою заинтересованность, Иван Иваныч пояснил, предвидя мой вопрос:
– А название это дали кладбищу в честь хирурга Марии Ивановны, которая значительно увеличила его, пока работала в этой зековской больничке, пока не стала настоящим профессионалом. Настолько она наловчилась операции делать на заключённых, что чуть не со всей страны к ней за опытом потом приезжали. Марьюшкой звали её заключённые и наш брат – власти караульные. Вот не поверишь, Палыч, но своим рождением и я ей обязан. Долго матушка моя не могла родить, всё никак плод не приживался. Пока не пересадила Марья Ивановна ей детородные органы от зечки одной. Отец-то у меня ведь начальником был в женском лагере, вот и согласилась одна взамен на досрочное освобождение, у неё на свободе уже трое своих детей было. Так что возможно и во мне гены той зечки есть, потому наверно и жизнь без зоны не мыслю. Спросишь, а какова судьба той Марьи-хирурга? А вот этого никто до сих пор и не знает. Исчезла незаметно, и даже все документы больничные вслед за ней. Тайна необычная. Я кого ни спрашивал, никто не знает. Вот какую занимательную историю рассказал мне Иван Иваныч, ну что скажете?

Видели бы вы, какая дискуссия началась после моих слов. Да не может быть никакой пересадки органов, да тем более в шестидесятых годах. Врал твой Иван Иваныч. Байка натуральная, сказка для маленьких детишек. Проблему отторжения органов до сих пор решить не могут, а тут какая-то Марья органы пересаживает. И только один Василий внимательно смотрел на орущих каждый своё мужиков. Ещё только начав рассказ, я заметил его беспокойство, его внимательный взгляд на меня, словно он с нетерпением ждал, чем же закончится моё повествование.
– Ну а ты, Василий, что скажешь про эту Марьину горку? Слышал про неё? Веришь, что она стала Марья классным хирургом и могла пересаживать органы? – спросил я друга, после того как страсти потихоньку улеглись, и за здоровье невинно убиенных Марьей была выпита очередная стопочка.
– Сам я лично эту Марью Ивановну не знал, но отец мой под её скальпелем побывал, и до смерти своей жил с чужими почками, – произнёс Василий, последние слова которого повисли в тишине.
Мужики, удивлённо, а скорее всего – недоумённо, поутихнув, повернулись в его сторону. А он невозмутимо продолжил:
– Врать ему смысла не было, даже матушка моя знала о его романе с ней. Отец ведь у меня по медицинской линии был, пока не посадили по политической статье. Санитаром ещё в войну начал, а потом уж, когда в Вятлаг угодил, на больничной зоне помощником хирурга стал. Когда санитарный лагерь перевели поближе к штабному городку вместе с ним и переехал, хотя уже и вольным стал. Там и познакомился с упомянутой Палычем Марьей Ивановной.

– Расскажи, Василий, интересно ведь узнать про неё, да про пересадки органов в то далёкое время, – стали просить мужики.
Пропустив ещё по одной, для хода ноги, как говорит Василий, он согласился поделиться тем, что слышал от отца, но предупредил не брать всё на веру, поскольку знал, что умение сочинять байки ему, видимо, от него и передалось.
– Для удобства, – пояснил Василий, – рассказ буду вести от его лица.
И вот, что мы услышали:
¬– Вскоре после переезда санитарного лагеря на нынешнее место приехала в него молодая девушка. Лет ей было двадцать, но к тому времени она уже окончила областной медицинский институт по хирургическому делу. Общительностью не отличалась, видно было, однако, что жизнь её уже успела покрутить да поломать: волевой характер и какая-то внутренняя сила заставила весь персонал больнички по струнке ходить, а заключённые, лечившиеся в ней на то время, словно переменились, словно и не было предыдущих пошлостей и гадких выходок.

Через несколько месяцев добилась Марья Ивановна через высокое лагерное начальство инспекционной поездки по всем лагерям Вятлага. Довелось и мне сопровождать её. Истинную цель поездки узнал я намного позднее, а пока моей задачей был сбор и запись информации о больных зеках и их ранге в лагерной иерархии. Вот эта последняя её причуда мне была крайне не понятна, ну какая разница кого лечить, вора в законе или обычного политического доходягу? Но пришлось терпеливо и дотошно записывать все сведения в амбарную, так называемую ею, книгу кто и чем болен, у кого какие жалобы.

После первой же поездки вытребовала Марья Ивановна направить на лечение десяток заключённых, среди которых половина была отъявленных головорезов, а половина политических доходяг. И вот тут-то и началось моё такое удивление, какого никогда бы и в страшном сне не увидел. А надо пояснить, что в то время, а это были шестидесятые годы, в мире начались, а вернее стали успешно осуществляться опыты по пересадке органов. Так вот, эта Марья Ивановна, окунулась в эту идею с головой, и только санки да тележки зашуршали в сторону больничного кладбища. Истинную причину смерти никто посторонний не знал, никто и никогда ей и не интересовался. «Нет человека – нет проблем» – этот лозунг, произнесённый некогда отцом всех народов товарищем Сталиным, был одним из основных в системе ГУЛАГА. Если на воле проблему отторжения органов решали медикаментами подавляющими иммунитет, то у Марьи Ивановны таких средств не было, и опыты её, все до одного, заканчивались плачевно. Долгое время не могла она понять, как научить организм реципиента (кому пересаживают орган) не распознавать, что он, этот пересаженный орган, – «чужой», как обмануть природу?

Опыты эти проводились тайно, персонал больницы, кроме меня, помощника хирурга, ничего не знал. Рядом с операционной была отдельная палата на двух больных, которых я по распоряжению Марьи Ивановны усыплял накануне операции и перевозил ночью обоих на операционные столы. Операции проводились всегда ночью, когда в больничке не оставалось никого, кроме нас. Тут надо пояснить, что, как я потом узнал, Марья Ивановна была не проста по родословной, а была потомственным медиком и многие тонкости хирургического дела переняла от своих отца и деда. Да и тяга к лечению политических была оттуда же, из прошлой жизни, в которой эти родные ей люди попали в жернова политических репрессий. Понятно, что факт этот сумела Марья Ивановна утаить, иначе ни о какой бы работе в системе ГУЛАГА она и мечтать бы не посмела.

Успевала Марья Ивановна днём оперировать обычных больных, а по ночам заниматься опытами. Дневные операции проводила она спокойно и всегда с неизменно хорошим результатом, а секрет её был прост – видимо, по наследству ей был передан секрет «сшивания» органов и сосудов, которые она «склеивала» каким-то густым белым кремом, а в сосуды вставляла какие-то трубочки. На мои расспросы, она только усмехалась и отвечала, что узнав состав этих веществ, останется мне немного на воле побыть, быстро агенты накроют и в пытках на дыбе погибнуть придётся. Конечно, она шутила, но доля правды была в её словах – узнай бы кто об этом, тут же всплыли бы изобличающие факты из её биографии.
А операции эти были порой настолько необычные, что многие и не верили в это. Один раз привезли из далёкого лагеря заключённого, у которого в голове торчал топор. Признаков жизни он не подавал, но как только Марья Ивановна услышала вскользь. Что это политический, тут же приказала мне немедленно доставить его на операционный стол. Вынув топор, прочистила она рану, извлекла при этом не малую горсть мозга. И что бы вы думали – через неделю ходил по больничке этот бедолага с перебинтованной головой и практически при этом не потерявший памяти и никаких жизненных функций. Ещё как-то раз привезли политического доходягу, которому выскочившая из станка доска разорвала живот так, что кишки вывалились из него и превратились в сплошное месиво. Сумела всё же Марьюшка (так её уже к тому времени называли заключённые) собрать доходягу, удалив, конечно, при этом часть кишечника, но зек остался жив на удивление остальным.

Через два года безуспешных ночных опытов наконец-то появились первые положительные результаты.

Продолжение следует.

_________________
Земеля


Вернуться к началу
 Профиль  
Ответить с цитатой  
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 389 ]  На страницу Пред.  1 ... 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27 ... 39  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 13


Быстрые действия:
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Перейти:  
cron

Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
Русская поддержка phpBB