Кайгород находился на распутье дорог, шедших из Перми Великой на Двину и Москву. Старый Сибирский тракт с XVI и до первой половины XVIII века в Сибирь шел через Вологду, Великий Устюг, Кай и Верхотурье на Тавду. В нач XVII в. стала использоваться другая дорога – Муром, Нижний, Царевосанчурск, Яранск. Котельнич, Орлов, Хлынов, Слободской, Кай и Верхотурье. Казанское, вятское, нижегородское купечество и другие, согласно царского Указа от 24 января 1739 года, обязаны были ездить именно этой дорогой.
До 1705 года торговля вятчан солью оставалась одной из главных статей дохода. Пунктом обмена и покупки соли были Кай, привлекавший к себе торговых людей не только из Вятки, но и других мест. Здесь они покупали соль большими партиями и сбывали ее потом в своих краях. Кроме соляных, здесь были еще склады железа с уральских и сибирских заводов. В Кайгороде находились складские помещения, где производился осмотр провозимых товаров и взималась с них пошлина. Главным хозяйством горожан было кузнечно-гончарное дело, меховой и лесной промысел. Благодаря торговле, Кайгород благополучно рос и развивался.
В городе была ратуша, много посадских людей и купцов. Но управлялся он пока великопермскими наместниками и воеводами, жившими в Чердыни. В самом городке из администрации находились только старосты и судьи.
На рубеже XVIII века получает развитие Кайско-Глазовская дорога. Она связывала уездный город Глазов с Каем (и далее в Великий Устюг и Пермские земли). Проходил Кайский тракт через Кирсинский, Песковский, Залазнинский заводы, деревни В.Богатырка, Выльгурт и до Глазова.
С устройством нового так называемого Большого Сибирского тракта, проходившего южнее – от Кунгура на Казань и Малмыж, старый Сибирский тракт постепенно опустел. Им в основном пользовались только в зимнее время. В тоже время получает большее развитие Кайско-Глазовский тракт, связывающий Старый и Большой Сибирские тракты. В Кайгороде упраздняется воеводская канцелярия, и он теряет свое прежнее значение как административный и торговый центр.
В 1802 году Кайгород лишается статуса уездного города. Город становится заштатным и входит в состав Глазовского уезда.

Из мглы столетий

Одним из древнейших населённых пунктов на земле Перми Великой, а впоследствии земли Вятской, можно считать Кайгород, который, судя по истории, оставил много загадок.
До нашего времени в архивах дошло мало документов, чудом сохранившихся на протяжении столетий.
Вот такими словами оценивает данное положение видный исследователь Пермской земли и Зауралья Александр Дмитриев, живший во второй половине прошлого века, написавший 8-томный труд по освоению Прикамья и Западной Сибири.
«Только во второй половине 17 века мы получаем возможность, наконец, отдельно говорить о загадочном Кайгороде и его особом уезде Перми Великой, к которой относился он с самого своего возникновения в 16 веке или ранее. такой темной, малоразработанной истории не имеет ни одна часть Великопермской страны. (Ведь не один Кай, а много н/пунктов имеет подобное. О.Е.).
Куда могли деваться местные кайгородские старинные акты – вот вопрос давно и одинаково занимавший как пермских, так и вятских историков. Именно к древнему Каю приложима наша местная пословица: «Канул, как в камский мох!»
Тем более замечательна судьба кайгородских исторических актов, что их вовсе не оказывается и в богатых строгановских архивах, хотя судьба Кая долго была связана с судьбой «именитых людей». Нет их и в большинстве центральных архивов Москвы и Петербурга, и только в богатейшем собрании документов Московского архива Юстиции каким-то чудом уцелела одна подлинная переписная книга дворов и людей в городе Кай и окологороднем стане и в волостях: Волоснице, Зюздинской и Колыше, переписи 1678 года Никиты Даниловича Глебова и подъячего Тимофея Антропова»!..
Причина, на мой взгляд, одна. До 18 века Кайгород входил в подчинение Перми Великой, а затем уже вошел в подчинение Вятской администрации. Так что древние акты по передаче Кайского края просто были выброшены «в корзину».
Но между тем многочисленные караваны с товарами из Сибири, Китая проходили этим путем, который назывался по-разному (Сибирский, Московский, Государев). Он был оживленной транспортной артерией.
В разное время неучтенное количество пеших путников, купцов, иностранных послов не могли миновать этот древний сухопутный путь. Я в своей статье, которая выходит из рамок обычной по размеру, привожу воспоминания нескольких иностранных очевидцев.
В частности, дипломата Сигизмунда Герберштейна, посетившего Москву по поручению европейских императоров Максимилиана и Карла V 1517 и 1525 гг. Он пишет: «… область Вятки за рекой Камой лежит почти в 150 милях на восток от Москвы; кратчайшая дорога к ней идет через Кострому и Галич, но она трудна, ибо кроме болот и лесов, которые затрудняют путь, между Галичем и Вяткой еще разбойничают там (черемисы)…
Поэтому в Вятку едут через Вологду, в Устюг путем более долгим, но зато более легким и безопасным… Страна получила свое название от реки, на берегу которой находятся Хлынов, Орлов и Слободской. Страна болотиста, бесплодна и служит как бы убежищем беглых рабов, изобилует медом, дикими зверями и белками…».
Надо, видимо, полагать, что это была действительно единственная сухопутная дорога в Сибирь, которая не пересекала на всем протяжении крупных рек, других преград, шла еще по местам и в 1500 году, где официально был зарегистрирован в истории год основания Кая – 1558. Действительно, на протяжении 400 лет эта дорога на Кай меняла свое направление 3 раза.
Воспоминания шведского дипломата Петрея Де Ерлезунда, изданные в 1620 году на немецком языке:
«Княжество Вятка – большая страна, очень изобильная медом, дичью и рыбой, можно поставить ее наряду с самыми лучшими краями. Но там не очень хлебородная земля, потому что она мшиста и болотиста, орошается множеством рек и речек и поросла густым кустарником и лесом… По этой области текут две большие реки: одна называется Вятка, от которой страна получила свое имя… Другая река называется Кама и граничит с Сибирью. Жители области платят великому князю дань, большей частью мехами».
Интересное воспоминание о своем путешествии оставил для нас голландец Ебергард Избраннидес, который для налаживания торговых связей с Китаем проезжал в Китай через Кайгород.
«Когда великие государи Иоанн и Петр Алексеевич вознамерились послать посольство к китайскому Балдыхану, имел я такую честь, что от их величеств в посланники к помянутому двору избран и любопытен был видеть Сибирь и Китай».
Далее он описывает свои впечатления при путешествии от Москвы до гор. Устюга. «…город Устюг лежит к самому устью реки Сухоны… оттудова 1 апреля приехали в Зырянскую землю (Коми республика, Е.О.), называемую Усчи волость.
Язык сего народа от российского весьма отличается, а с ливонским имеет некоторое сходство: ибо некоторые из моих людей, кои ливонского языка искусны, имея с тамошними обхождение, разумели, и они взаимно их речи понимать могли. В домах же они живут таким же образом, как и российские… Я чинил иным от них разные вопросы, но отвечали, что о роде своем ничего не знают, что предки их пришлые, а из каких стран не знают…»
«6 апреля приехали в Кайгород, который хотя и небольшой, но хорошо укреплен. Посольство планировало сухим путем дальше следовать до Соликамска, через гор. Чердынь. Но весна разрушила снежную (санную) дорогу. Лед растаял, реки разлились. По этой причине вся посольская делегация была вынуждена остановиться и жить в Кайгороде до тех пор, пока не пройдет ледоход и не установится надежный водный путь по Каме на Урал на лодках».
Избраннидес приводит любопытнейший случай встречи кайцев с разбойниками:
«Приобщаю при сем некоторую печальную притчину, которая, по словам тамошнего коменданта, в Кайгороде недавно, в бытность прежнего воеводы приключилась…
В воскресный день по полудни явились у пристани оного города некоторые суда, наполнены людьми, которые в барабан били, на дудках играли и многие иные радостные оказательства показывали… а поскольку в провинции про войну было не слышно, кайгородские жители не опасались от пришедших никакого злого умысла, думая, что соседи или приятели приехали в их город повеселиться и пустили их в город, плясая с ними по их музыке. Но радость была не долговременна, ибо разбойники, рассмотрев местность, подожгли город с полуденной стороны, а с полуночной стороны напали на жителей города, побили их и разграбили без всякого оборонения.
Воевода сам от разбойников обойден не был, они, разломав его ворота, поступили с ним неприятельским и непотребным образом, все деньги и продукты взяли…».
Организованная кайгородцами погоня за разбойниками успеха не имела. Но впоследствии злоумышленники, собравшись в «стаю» из разных «стран», были найдены, арестованы и по важности дела были наказаны.
Впечатляют воспоминания китайских послов Ту-Ли-Шана и Но-Яна, которые были направлены китайским богдыханом (правителем Китая) – Калмыцкому хану Аюку, кочевье которого располагалось вблизи города Царинына (гор. Самара).
Посольство выехало из Пекина в 1712 году, в его составе было 6 человек, которое сопровождала охрана из 26 рядовых служивых. Их путь пролегал через гор. Тобольск, Тюмень, Верхотурье, Соликамс, Кайгород, Хлынов, Казань.
Послы оставили истории свои впечатления. Например: «Кайгородок от Соликамской лежит на расстоянии больше чем 400 ли, река Кама пришла здесь с северо-западной стороны и, окружив часть города, продолжает свое течение в южно-восточную сторону. По дороге находятся ровные и небольшие горы, которые покрыты великим и дремучим лесом, а из дерев находится лиственник, сосняк и березник.
Небольших сел мы проехали около 7, в которых живут русские люди и народ Бермиги (пермяки). Поблизости сел везде пашут пашни. В Кайгородке проживает оных русских более двухсот семей, имеются два молитвенных храма, войска не имеется.
Народ Бермиги лицом и видом подобны русским людям, но говорят своим особым языком, которого русские не разумеют и имеют они свои жилища по берегам реки Камы».
В гор. Хлынове, столице Вятской провинции, посольство было встречено торжественно, был выстроен местный военный гарнизон с «большими и малыми знаменами».
Воевода взял нас к себе в дом, подчивал всех богатым «кушаньем». Здесь, простояв два дня, запаслись съестными припасами, отправились дальше в путь».
Китайские послы оставили для истории зловещие ее страницы о действующих в ту пору законах в России. Они пишут:
«По установленным в Российском государстве гражданским законам, изменников, бунтовщиков и дерзностных злодеев, которые противятся власти, казнят рассечением их тела на четыре части. Если кто в бою от неприятеля побежит, также грабителям и разбойникам, когда они повредят кого или убьют до смерти, тем всем секут голову.
Кто в драке промеж собою убьет кого до смерти, того казнят голову за голову, кто оружием каким кого умертвит, а буде он повредит только, то секут руки.
Кто казенное что похитит, тому чинят наказание, смотря по количеству похищенного, а именно иным режут носы и уши, а иным учиняя битием жестокое наказание и пожечши их тела каленым железом, ссылают в ссылку.
Кто воровски делает деньги (по современному фальшивомонетчики), у тех растопивши медь заливают в горло. Кто корчемствует вином, пивом и табаком, тех учинив на теле жестокие наказания и отобрав пожитки на государя ссылают в ссылку»… и т.д.
Небезынтересны почти мало кому известные факты приводит знаменитый на весь мир английский писатель Даниел Дефо, автор знаменитого романа «Робинзон Крузо»…
Во втором томе Даниеля Дефо о робинзоновых странствиях (этот том II, как мне сообщили из областной научно-технической библиотеки им. Герцена, является библиографической ценностью и читателям не высылается) автор пишет: «На пути из гор. Тобольска, где их застала зима и караван прожил там 8 месяцев, на Сибирском тракте у реки Камы – цитата из воспоминаний:
«… по дороге пришлось им выдержать нападение большого отряда разбойников. И вот они – купец-шотландец, шкипер-португалец, сын русского вельможи (В.В. Голицын) и моряк из Йорка.
Робинзон Крузо, а также проводники – где-то в лесу за Камой готовились вступить в схватку.
Все это бывалые люди неробкого десятка. Но как люди дела, они, по выражению Робинзона, не хотели драться ради драки.
Поэтому, когда проводник (наверное, кайгородец, кто же еще мог претендовать на роль проводника – О.Е.) предложил им уйти тайной тропой, они так и сделали.
Несколько слов о разбойниках, терзавших в далекие от нас времена почти всю Россию. Вспомним хотя бы про былинного Соловья Разбойника. Или вполне натурального русского мужика Ермака Тимофеевича, который, приняв «мирный договор» с владельцами уральских солеварен Строгановыми, поступившим на службу, в их вотчине сформировал войско, которое на голову разбило беспокоившего русские границы в Предуралье сибирского хана Кучума, и освободивший Сибирь от иноверцев.
А кто же сам Ермак Тимофеевич? «… Он промышлял этим грязным делом на берегах р. Волги, на Самарской дуге…».
Особенно этот вид «промысла» усилился во времена правления царевны Софии и молодых царевичей братьев Иоанна и Петра Алексеевича (Петра Первого).
Когда массы крепостных крестьян, безземельных и прочих обездоленных людей устремились в необжитые дремучие леса России и Сибири, это было стихийное передвижение людей. Подавляющее большинство из них в глухой необжитой тайге отвоевывали огнем и обрабатывали землю метр за метром, стали заниматься земледелием на наших почти непригодных землях, обзаводиться скотом, заниматься рыболовством и охотой.
Но среди переселенцев нашлись и другие люди, считавшие труд ненужным делом, как говорят старинные документы, «буйные головы», а попросту разбойники.

Е. Осколков.
«Прикамская новь», 1994 г.