Тот самый Князев
«Князев? Тот самый? Неужели он и сейчас живёт в Рудничном? – удивлялись знакомые, узнав, что я собираюсь к Б.С. Князеву. – Сколько же ему лет?»
Борису Степановичу 84 года. Когда-то его имя не сходило со страниц районной газеты, и шла я к нему с опаской. Что греха таить, за последние годы нас приучили к тому, что нужно уметь демонстрировать свои достижения, и многие не столько гордятся, сколько кичатся своими успехами и наградами, а у Бориса Степановича каких только наград нет! Ордена Ленина и Октябрьской революции, медаль «За трудовое отличие», множество почётных грамот и благодарностей, звания «Ветеран труда» и «Почётный ветеран труда фосфоритного рудника»… Думалось: а вдруг и разговаривать-то не захочет заслуженный ветеран?
Мои опасения оказались напрасными. Борис Степанович – очень простой в общении и при этом удивительно скромный человек. Показалось, что он даже смущён неожиданным вниманием к себе.
– Да что обо мне писать? Если рассказать, какая у меня была жизнь, наверное, никто и не поверит, – сказал он.
– Поверят, – заверила я.
– Из деревенских я, была такая деревня в Зуевском районе – Гагарье. У родителей нас было четверо, я – старший. Жили бедно, ходили в лаптях. До 13 лет я не знал, что такое штаны – сошьют какой-нибудь куль из мешковины или рванину какую-нибудь подберут, в том и ходишь. Отец погиб на фронте в 1943-м, и детство кончилось. Надо было думать, как выживать, – надеяться теперь стало не на кого. К тому времени я уже работал в колхозе – там, куда пошлют. Сильно мы голодали и выжили только благодаря корове. А война закончилась, и послали меня, 17-летнего, от колхоза на лесозаготовки. В напарницы дали женщину. Толку от нас не было никакого, мы в деревне таких ёлок – не обхватишь! – и не видали. Кое-как свалим дерево, а что дальше делать – не знаем. С нормами, конечно, не справлялись, поэтому нас за невыполнение ещё на соседние делянки отправляли сучки убирать за передовиками. На второй год дали мне в напарники хорошего товарища, и тут уж мы приноровились к лесоповалу, стали нормы вырабатывать.
Будущее мне рисовалось таким: схожу в армию и вернусь в родную деревню. Но вместо армии мне велели ехать в школу ФЗО (фабрично-заводское обучение). Какое ФЗО, если я дальше своей деревни почти и не бывал, никакой техники не видел! С испугу спрятался в сено, и хорошо, что к стенке забился – уполномоченный вилами сено тыкал, но меня не достал.
И всё-таки послали меня в Рудничный. Там эта школа ФЗО готовила кадры для предприятия, фосрудник готовился к реконструкции. Посёлок тогда был небольшой, утопал в грязи, добротного жилья почти не было – в основном, всё бараки да двухэтажные деревянные дома, которые потом прозвали «немецкими». Нас таких, деревенских, на учёбу прислали человек 120, учили по разным специальностям. Отношение к нам было, как к людям второго сорта: придём в клуб, так и оттуда выгоняют.
Через шесть месяцев учёбы стал я работать в горном цехе. Конечно, в первое время ничего не умел, поэтому выполнял, что говорили: подай-принеси. Наставниками были мужики в возрасте, вот на них смотришь и то же делаешь. Ну а потом уже сделали меня помощником машиниста, машинистом добычного экскаватора. Так до пенсии я и работал в горном цехе ВКФР машинистом, правда, приходилось ещё и на кране работать, когда шагающие экскаваторы монтировали. Младший брат Николай после армии ко мне в Рудничный приехал, тоже на фосруднике работал. Вот и весь рассказ…
– Лукавите ведь, Борис Степанович, за «просто работу» ордена не дают. Наверное, как-то по-особенному вы работали? В партии состояли? – спрашиваю я.
– Комсомольцем был, а в партии не состоял, – отвечает Б.С. Князев. – Уговаривали, конечно, не раз, но я не согласился. Мы люди простые, деревенские…
Умолчал Борис Степанович о своих трудовых достижениях. Но в старых подшивках районной газеты сохранились отзывы его товарищей по работе: «Князев от трудностей не прячется, не спасует в решающую минуту, поможет другому», «У него нет цифровых расчётов, между тем, сменное время на строжайшем учёте. Работает ритмично: за час – не менее 70 тонн руды». «Князевский ритм» – результат высокого душевного подъёма», «Чтобы погрузить состав руды, ему требуется не более 25 минут. Удивительный, князевский темп: за 30 секунд ковш ёмкостью 1,25 кубометра, совершает полный оборот от пласта до точки разгрузки. Когда-то машинисты не думали, что за смену будут грузить по 60 вагонов вместо 33 по норме. Князев грузит и по 70!». В лучших работниках предприятия, передовиках производства числился и его брат, Николай Князев.
Был и такой случай. В 1964 году на рудник поступили первые шагающие экскаваторы, махины в тысячу тонн весом. Борису Степановичу довелось собирать самые тяжёлые узлы. Конечно, не вручную, а помощью своей добычной машины, переоборудованной для поднятия грузов. Однажды «кран» с прицепленной деталью дал осечку, не выдержал нагрузки. Ситуация создалась такая, при которой машинист имеет право оставить машину, чтобы спасти себя. Как же поступил он, Князев? Коммунист, кавалер ордена Ленина Валентин Иванович Карманов даже спустя годы не мог спокойно вспоминать тот случай: «Представьте, каково человеку, на которого падает железная плита, а нас было четверо, и все под висящим грузом. Борис в один миг побелел, но рычаги из рук не выпустил. Рванул стрелу в сторону, согнул её, а людей и экскаватор спас».
Вот таким он был, Борис Степанович Князев, в годы своего расцвета. Он и сейчас такой же: скромный, но трудолюбивый. Ждёт – не дождётся, когда наступит тепло, оттает земля и можно будет заняться огородом, досыта наработаться на земле. Такие они, деревенские, даже покинувшие родину, но не забывшие, что труд – основа всего в этой жизни.