Из истории п. Черниговского
Начало спецпосёлку № 1, который позднее стал называться Черниговский, как и многих других, положили сталинские репрессии. Зимой 1920 г. (по другим сведениям – 1929 г.) сюда пригнали под охраной милиции первую партию спецпереселенцев. О тех событиях вспоминает очевидец Петр Павлович Бастраков (его воспоминания записала Ю. Симонова, жительница с. Иванцево Белохолуницкого района): «Нас, лошадников, человек двенадцать, вызвали в сельсовет. Там наказали: чтоб завтра с полной выкладкой корма для лошадей и еды приехать в село Иванцево, мол, будете сопровождать спецпереселенцев, врагов народа, к месту их поселения. Возвращаясь, мы рассуждали: «Кто они, враги народа? Наверное, здоровые мужики-лодыри?» В нас кипела ярость против них. Но то, что мы увидели на следующий день, нас потрясло: на площади, на снегу и узлах, сидели изможденные женщины, дети, старики и старухи. Дети были закутаны в какие-то тряпки, плакали и просили есть. Помочь мы им не могли, нам даже запретили разговаривать с ними. «Ну, какие же они враги? В чем виноваты старухи и дети?» – говорили мы. Но милиционеры и работники ОГПУ закричали на нас и предупредили, чтобы «с ними не якшались, иначе получите то же, что и они». Нас построили на площади (там были подводы из многих деревень) и по списку зачитали, к какой подводе какие семьи закрепляются. За моей подводой закрепили семью, состоящую из женщины с ребятишками пяти, трёх лет, грудного младенца и 76-летней старухи. Все пятеро были истощены и плохо одеты. Когда мы тронулись в путь, детишки уцепились ручонками за юбку матери, которая несла на руках младенца, и пошли за ней. Не проехали и трёх километров, как ребятишки стали спотыкаться и падать. Сколько в их глазах было муки, боли и страданья! На подъёме к деревне Высоково старушка упала и не могла подняться. Тогда я остановил лошадь, поднял на руки старушку и уложил на сани. Подскакавший на жеребце сопровождающий меня обругал, дважды ударил хлыстом и пригрозил арестовать, как пособника врагов народа. Сопровождающих было много, а лютовал только он один. Когда он ускакал, я посадил в сани детей, достал краюшку хлеба и дал всем пятерым. Ребятишки взяли хлеб недоверчиво и прижали его к груди. Женщина плачет: «Три дня ничего не ели. Три часа дали нам на сборы. А что с ребятами соберёшь за три часа? И у меня молоко пропало – чем малыша кормить буду?» Так и ехали всю дорогу. Я делился с ними хлебом, попросил малыша уложить в сено на сани, и вместе с женщиной Анной почти всю дорогу шёл пешком. Ночью в деревнях ночевали на улице. На третий день на привале нас, ездовых, собрал уполномоченный и сказал, что скоро прибудем к месту назначения, где задерживаться нам не следует, иначе лошадей отберут, а самих убьют. И добавил, что как только он ударит палкой по дереву, там и конец пути, надо сбрасывать узлы и быстрее уезжать. Вечером раздался роковой удар палки. Полетели с саней в снег узлы спецпереселенцев, ездовые тут же развернули сани и поехали обратно. А у меня на санях ребятишки спят. Положил я на снег охапку сена, снял бабку, ребят и уложил на сено. Тут ко мне подлетает уполномоченный и давай мне угрожать. Бросился я сани и быстро уехал, самый последний. Ехал, а глаза застилали слезы. В голове не укладывалось: как можно детей оставить зимой, в лесу, без крова и хлеба?.. Прошло несколько лет. В тех местах, где были оставлены спецпереселенцы, начались лесоразработки, и каждую зиму туда направлялись извозчики. Направляли и меня, но я боялся вновь увидеть то страшное место – поселок № 1, посылал только туда несколько раз льняное семя и хлеб. В 1936 году довелось мне ехать туда с сеном. Выехал я из леса и увидел поле. А за речушкой строения: бараки, магазин, баню и дворы. У барака ко мне подошла женщина. Посмотрела на меня пристальным взглядом и повалилась в ноги. Плечи её сотрясались от плача. Я поднял её, это была та самая Анна. «Дедушка Петр Павлович! Кабы не ваш хлебушко, все бы мы умерли от голода, – она улыбнулась сквозь слезы. – С твоим хлебом мы живы остались». «Все ли живы-здоровы?» «Нет, мать умерла через три дня. И своей смертью спасла внуков: на груди у нее был спрятан весь хлеб, который я давала ей. Этим хлебом я потом кормила ребят несколько дней. А вот малыша не сохранила. Сама почти не ела, молока не стало, и ребёнок умер». Она показала, как они устроились в бараке со сплошными нарами и единственной печью, и рассказала, как они выживали: «Когда вы все уехали, мы долго ревели, думали, в первую же ночь все замерзнем и умрём. Но нашёлся среди нас старичок. Он нас поднял со снега: мол, скоро ночь, надо готовить место для ночлега. Расчистили мы площадку, развели большой костёр и собрали к огню всех стариков и детей. Избрали кострового и собрали в общий котёл все продукты. Общими усилиями построили несколько шалашей, утеплили их как могли и стали жить. Думали, с голоду умрём, но добрые люди помогали. Часто в лесу, рядом с бараками, находили мешки с хлебом. Так и прожили зиму. А весной ели в лесу зелень, корешки, летом – грибы, ягоды. Сначала жили в землянках, потом построили бараки. Люди у нас трудолюбивые, работящие, но инструментов почти нет. На второй год началась цинга, хоронили часто, иногда по несколько человек в день. Сейчас строим дома на одну-две семьи». Со временем поселок № 1 превратился в самодостаточный населённый пункт. Спецпереселенцы возвели для себя всё, что нужно было для жизни: добротные жилые дома, магазины, больницу, школу-десятилетку, клуб, хлебопекарню, детский сад и ясли. Из лучших строителей создали бригаду, которая по разрешению комендатуры выезжала в другие населённые пункты района (в то время посёлок входил в состав сначала Поломского, затем Белохолуницкого района). Так, здания больницы и школы в деревне Полом, школа в деревне Огнево и мост в с. Троице построены этой бригадой. Основным местом работы жителей стал образованный ими колхоз им. Чкалова, лесхоз и леспромхоз. Колхоз ежегодно разрабатывал дополнительные посевные и сенокосные площади, занимался животноводством, организовывал кустарное производство. Колхозники делали кирпич, телеги, сани, бочки, гнали дёготь, выжигали древесный уголь на продажу железоделательным и другим заводам, швейная и пимокатная мастерские шили одежду, обувь. Занимались разведением лисиц в лисятнике и держали пчелопасеку. На полях росли зерновые и овощи, имелись коровы, свиньи, овцы, птица. К земле и скотине поселенцы относились по-хозяйски, поэтому снимали высокие урожаи и получали высокие надои. Они вспоминали, что им повезло с комендантом Калмыковым. Это оказался хороший человек, который к ним относился по-человечески. В 1943 году спецпереселенцев освободили, выдали документы и велели ехать в родные места. Многие уезжали с неохотой: они уже прижились здесь, не хотелось бросать нажитое. Но остаться никому не разрешили: посёлок должен был заселиться новыми людьми из прибалтийских республик: латышами, эстонцами и латвийцами. А в начале 1945 года туда привезли высланные семьи из Западной Украины. А три года спустя ещё прибыли граждане немецкой национальности. Всех вновь прибывших распределяли на лесозаготовку или в колхоз. Надо заметить, что новые жители не снизили объемы лесозаготовок и урожаи на полях. И колхоз, и лесоучасток Черниговский посёлка № 1 по-прежнему славились высокими производственными показателями. В то время там проживало около четырех тысяч человек. 1956 год для посёлка № 1 оказался переломным. Колхоз ликвидировали, земледельцы переквалифицировались в лесозаготовителей. Часть полей пришлось забросить, но на оставшихся люди продолжали выращивать овощи. В этом же году посёлок перестал быть «номерным» спецпоселением, получил официальное название по лесоучастку Черниговский, и его передали на баланс вновь образованного Кирсинского леспромхоза. Жители посёлка получили свободу, и начался массовый отток населения. Черниговский стал таять на глазах… Вскоре десятилетняя школа преобразовалась в «восьмилетку», а потом – в начальную. Перестали строить новое жильё. Чтобы решить кадровую проблему, леспромхоз стал приглашать на работу временных работников из близлежащих посёлков и деревень. Более полувека электроэнергию в Черниговский давала местная дизель-электростанция, а в 1981 г. посёлок присоединили к линии электропередачи. Это положительно отразилось на строительстве объектов леспромхоза, который к тому времени «вырос» до головного предприятия объединения «Верхнекамсклес». За счёт предприятия там выстроили водонапорную башню, котельную, отремонтировали культурно-бытовые и производственные объекты, жильё, и стало активно развиваться подсобное хозяйство. Появились планы на возрождение посёлка. Но планы не осуществились. Люди по-прежнему продолжали уезжать, молодёжь после учёбы или службы в армии не возвращалась в родные места. В 1989 г. там проживало полторы сотни человек, в основном, пожилых людей, которым уже некуда было податься. А «лихие» 90-е с безработицей и длительными задержками зарплаты в градообразующем предприятии «Верхнекамсклес», а потом и «нулевые» – с прекращением регулярного автобусного сообщения – поставили окончательный крест на существовании посёлка. Сегодня п. Черниговского, удачно расположившегося в красивом месте на берегу речки Чернушки, по сути, нет, хотя он ещё числится в реестре населённых пунктов. Там живут-выживают лишь несколько человек из числа пенсионеров или не имеющих постоянного места работы. Но будущее посёлка предопределено. Его судьбу постигла участь многих лесных посёлков, где градообразующее предприятие или ликвидировано, или практически не работает, нет автобусного сообщения и перспектив на выживание.
Михаил Котлов.
_________________ Кто владеет информацией - тот владеет миром
|