Пришла беда – открывай ворота
(продолжение)
Вспоминает житель Рудничного В.И. Пеплов. Его родителей в марте 1931 года репрессировали. Отца посадили, а мать с детьми выслали из Нижегородской области в наши края. Было ему в ту пору пять лет. «Семья наша жила единоличным хозяйством, которое во время коллективизации обложили непомерными налогами. По словам отца, чуть ли не через каждый две недели заставляли вносить деньги. Он исправно платил, а ему в ответ преподносили новые налоги. И говорили: либо вступай в колхоз, либо за долги отберем все имущество. Хозяйство оказалось на грани разорения. Тогда отец взбунтовался: и платить отказался, и в колхоз не стал вступать. Вскоре его арестовали и посадили в тюрьму на три года; скот и большую часть имущества описали в счет долгов и передали в колхоз. А мать с тремя детьми на основании решения собрания жителей деревни, которое «осудило кулаков, не поддерживающих политику партии и правительства в деле коллективизации», выслали на спецпоселение. Наверное, не стоит говорить, что мнения односельчан никто и не спрашивал, а «решение» собрания – заранее спланированная акция властей. За день до отправки около дома выставили пост, выйти куда-то, даже по делам, нельзя было. Рано утром в дом вломились трое «активистов» из комбеда: - Собирайтесь! – распорядились они. Поедете в лес на лесозаготовки. Берите с собой пилы и топоры. - Мы никуда не поедем! Из нас на лесозаготовках никто не сможет работать. Я – инвалид, больная, дети еще малы. Какие из нас работники? - Это уже решено, собирайтесь скорее! Мы вас все равно увезем. Дом конфискуется в пользу государства. К дому подъехали сани-розвальни. Там находился ямщик и вооруженных ружьем человек. Мать поняла, что если они не поедут добровольно, их повезут силой. Она заплакала и позвала старшую дочь: «Шурка, неси вещи». Они стали укладывать все в мешки, но вмешались «активисты», которые стали сортировать вещи в две кучи: хорошее – в одну, плохое – в другую. Когда сбор закончился, они показали на маленькую кучку старых, изношенных вещей: «Это можете взять с собой. Остальное останется здесь!» Вот так, под стражей, наша семья покинула родное гнездо. На станции Ветлужская нас поместили в нетопленные казармы, где уже находилось много таких же бедолаг, как и мы. Через двое суток загнали в «телячьи» вагоны и отправили в Вятку, а оттуда в Слободской. Далее обозом в несколько сотен подвод (стоял март, и снег уже начал сходить) двинулись в Кай. Ехать разрешалось только детям, инвалидам и старикам, остальные должны идти пешком. Через каждые пять подвод находился конвоир. В пути почти не кормили, только под вечер давали по горсти сухарей. Мы, дети, мерзли и все время просили есть. Но еды не было. Над обозом стояли плач и стон. Когда мы проезжали мимо деревень, люди выходили из домов со словами: «Лишенцы едут!» и грустно смотрели нам вслед. Старшая сестра Шура подбегала к ним и просила для нас, малышей, хлеба. Но отзывался на просьбы далеко не каждый – сами впроголодь жили. В пути ночевали в церкви в с. Екатеринино, в домах жителей д. Тихово и с. Лойно. 6 апреля прибыли в Кай. Оттуда отправились дальше, за речку Кужву, где репрессированные ранее кайские «кулаки» Черницын, Сургутов, Соснин и другие построили четыре барака с двухэтажными нарами. Это место называлось Накипь, так и образовалось спецпоселение Скачок». В.И. Пеплов говорит, что первый спецпоселок у нас появился на реке Сева – в 30 км от Гидаево. Рассказывает очевидец событий Петр Иванович Филиппов, прибывший туда с первой партией ссыльных: «До Севы добирались долго, с большим трудом. Шли по компасу, по звериным тропкам. Мужики и бабы валили деревья, чтобы дать возможность проехать саням, где сидели немощные старики да малые дети и находился скудный багаж. На всем пути была только одна остановка – в большом деревянном доме на Сорде. Крепкого телосложения, средних лет хозяин и заботливая хозяйка помогли самым уставшим (в основном это были дети и старики) разместиться на полу на отдых. Хозяйские ребятишки с огромным любопытством глазели на нас с полатей. Остальные отдыхали во дворе. На следующий день опять в путь. На Севу приехали уже затемно. Там стояли новые бараки с двухъярусными нарами. Охрана выстроила прибывших в строй и стала по списку размещать в бараках. Читают фамилию, имена и велят ложиться на нары, и не абы как, а боком, чтобы места меньше занимали. Семью разместят, ставят доску и размещают следующую. Всю ночь шло «новоселье». К скотине лучше, заботливее относились, нежели охранники к спецпоселенцам. Пищу готовили на кострах около бараков. Кто в чем! Некоторые семьи приехали без посуды. Что делать? Пришлось на последние вещи выменивать у работников комендатуры пустые банки из-под консервов и мастерить из них чашки и кружки. Для обогрева в центре барака стояла железная печь из бочки. Кто спал ближе к ней, был в тепле, остальные мерзли. Баня одна на всех. Мылись побарачно вместе и мужчины, и женщины, и дети. Условий для стирки, естественно, никаких. Обовшивели, начался тиф. Бригада плотников не успевала делать гробы…» У спецпоселения на Севе была короткая судьба. Возможно, потому что сплавлять лес – основное предназначение спецпоселенцев – по этой реке было плохо. Большая часть людей умерла из-за тяжелых условий жизни в первые же годы, остальных потом перевезли в Ожмегово – более перспективное для сплава леса место. Затем еще, как грибы после дождя, появились Дедовка, Мерзляк, скачок, Черниговский, Рудник (спецпоселок рядом в Рудничным). Жизнь в спецпоселениях была тяжелая. Большая часть больных и пожилых лишенцев (т.е. лишенных всего, в т.ч. и избирательных прав), выдержавшая дорогу в места ссылки, как правило, быстро умирала. Многие другие из-за постоянного голода и невыносимых условий труда и быта считали смерть избавлением от мук. Случались и побеги… Судьба спецпоселенцев всецело зависела от коменданта. Если он разрешал покидать поселок, люди навещали Кай, Каптол, Южаки и другие села и меняли на продукты свои последние вещи. Когда менять стало нечего, умельцы делали из пустых консервных банок ковшики, черпаки, из досок – табуретки, из глины – горшки. Все это пользовалось спросом у вольного населения, и помогало спецпоселенцам выжить. Заниматься политикой, охотиться и рыбачить - основное занятие революционеров в царской ссылке – им было некогда. Раскулаченные крестьяне жили в спецпоселениях до 1935 года. Потом у одних срок ссылки закончился, другим разрешили перебраться в менее отдаленные места: Рудничный, Чус, Старцево, Ожмегово. Их места понадобились для новой волны репрессированных, высланных уже по другому признаку: религиозному и национальному. Положение ссыльных изменилось в лучшую сторону во время войны. Когда молодежь из спецпоселений стали призывать в армию. Только к концу войны здесь были ликвидированы комендатуры, в жители получили относительную свободу…
_________________ Кто владеет информацией - тот владеет миром
|