«Все мы немножко лошади»

Это не моя мысль, а поэта В.В. Маяковского. Но мне очень даже по душе. Действительно, всё живое в мире взаимосвязано. Животные, как и люди, испытывают радость, грусть, страх, боль.
На протяжении веков лошадь и человек неразделимы. Ни одно крестьянское подворье ещё менее столетия назад нельзя было представить без этого сильного, гордого, красивого животного.
А какими кличками награждали селяне своих верных спутников! Что ни лошадь, то характер. Быстрая на ноги Антенна. Послушная и смирная кобылка Венера. Маленькая и юркая Мошка. Хоть и Буян, но без норова, быстроногий конь. Мерина окрестили Казбеком. Силач Трактор один таскал двухлемешный плуг. Ломовую работу выполняли на Амуре. Мощного пожарного коня назвали Бароном. Орлик и Любер были скакунами. Был даже Пегас, хоть и не крылатый с вдохновением, но конь. И десятки ездовых работяг: Печурок, Бандура, Стрелка, Звёздочка, Пчёлка, Букет, Дунька, Зорька, Валет, Дон, Машка…
В одной из старых газет прочитала о том, что в начале 30-х годов ХХ века в нашем районе насчитывалось 5900 лошадей. А сколько осталось их сейчас? По пальцам можно перечесть.
В деревне, где прошли первые одиннадцать лет моей жизни, был конный двор. Буквально рядом с нашим домом. Мы, дети, были частыми гостями на конюшне. С малых лет знали, как кормить-поить это чудное животное, как запрячь. Понимали, что ни в коем случае нельзя загнанную лошадь поить – погибнет. Знали, что в стужу, если лошадка наработалась так, что от неё пар идёт, надо труженицу попоной закинуть, чтоб не простыла. Разбирались в лошадиной сбруе, в повозках: санях, телегах, розвальнях, пролётках, двуколках, одрах, дровнях, дрожках. Память выхватывает из прошлого те события, которые были ярче других, чем-то потрясли. Вот одно из них.
Был на конном дворе красавец Огонёк. Не помню его масть, но, думаю, что был он рыжим. Зря бы такую кличку не дали.
Однажды летом, в сенокосную пору, несколько лошадей, как обычно, переправили за Каму, на заливные луга. Там они и жили, пока шла страда. Был среди них и Огонёк. После трудового дня отпускали лошадок подкормиться на вольные травы. Радуясь свободе и отдыху, Огонёк начал «валяться на спине» (есть у лошадей такая привычка) в опасной близости от костра. Очередной трюк закончился бедой: Огонёк завалился в кострище. На боку страдальца образовался большой ожог. Жара и овод довершили дело. Рана загноилась, имела страшный вид.
Я увидела Огонька в таком бедственном положении уже на конном дворе. Местный самородок – ветеринар Евгения Степановна обрабатывала рану. Ловко сделала коню скрутку на губе. Это был род тогдашнего наркоза. Всё просто: жуткая боль в губе заглушала адскую боль в обрабатываемой ране. Помню, как заходилось страданием моё детское сердечко при виде мучений коня. Но чем я могла помочь? Болезнь оказалась сильней Огонька…
Многих деревень давно нет. Разъехались по городам и посёлкам их прежние жители. Но спросите любого из них о лошадях. И воскресит их память сивых, вороных, каурых, буланых, соловых, саврасых коней и лошадок: саврасок, сивок, рыжух, рысаков, бурок, каурок, воронков, буланок…

Галина Ершова, п. Рудничный.

_________________
Кто владеет информацией - тот владеет миром

Как «радость подружилась с мужиком»

Прочно вошла в нашу жизнь электрическая энергия. Так прочно, что мы порой не замечаем её, как воздух, которым дышим. Чайники, утюги, пылесосы, миксеры, фены, стиральные машины, холодильники… Бесконечен перечень бытовой техники, приборов, которыми управляет невидимый и всемогущий повелитель – электрический ток. Он всюду рядом с нами: дома, на работе, на улице.
Современному человеку трудно представить себе, что каких-то пятьдесят лет назад не все жители верхнекамских деревень знали даже, что такое электрическая лампочка.
Это чудо пришло в нашу деревеньку Бабиково, к примеру, только в 1960 году. А ведь могло событие это произойти значительно раньше.

В 1930 году буквально в пяти километрах от деревни моего детства началось строительство ЦЭС на реке Нырмыч. Будущая электростанция возводилась под деревней Козидвор, что была на территории Баталовского сельсовета. По переписи 1926 года это была одна из самых больших деревень района: здесь насчитывалось сорок три подворья, где проживало двести пятьдесят пять человек. Какие многочисленные были семьи!
Козидвор вольно раскинулся на высоком взгорье, а центральная его улица спускалась под гору к Нырмычу. Чуть выше по течению, в пойме реки, и планировалось построить электростанцию. Трудно сказать, как выглядело это место в те далёкие годы, а лет двадцать назад, когда я была там в последний раз, заболоченная низина густо поросла высокой осокой, рогозом, густым ивняком.
Строилась ЦЭС для нужд фосфоритного рудника: расширялось производство, рос посёлок горняков – требовалось всё больше электроэнергии.
Возможно, станция стала бы снабжать электричеством ближние деревни. Тем более, что колхозников заобязывали работать на этой важной для района стройке.
По воспоминаниям моей мамы, в то время молодой женщины, это была нелёгкая трудовая повинность. Колхозники использовались на строительной площадке в качестве чернорабочих. Высота здания, как я думаю, не меньше трёх этажей. Сооружалось оно из белого кирпича. Вот его-то и поднимали наверх вручную, по трапам. Груз несли на специальных приспособлениях – крошнях (заплечных носилках) Это было что-то вроде деревянной полки или ящика на лямках. В старину (об этом говорит В.И. Даль в своём словаре) чернорабочего для носки тяжестей и кирпичей называли «крошняком». В нашей деревне плечи и лопатки именовались «закрошки».
На крошни клали по три-четыре кирпича. Если вес каждого из них пять килограммов, то посчитайте (арифметика простая), с какой ношей на спине и сколько раз за день нужно было преодолеть не только высоту, но и себя.

Мне довелось видеть результат этого каторжного труда. Однажды в детстве сопровождала маму, когда мы с ней пешком ходили по какой-то хозяйственной нужде в деревню Великое Поле через Козидвор. Была в самом разгаре весна: лёд на Нырмыче потемнел, вздулся, кое-где образовались промоины. Было страшно перебираться на другой берег. Тогда я впервые увидела здание станции. Раза два-три уже в школьные годы ходили в Козидвор с подружками за смородиной и черёмухой. Однажды даже умудрились с девчонками взобраться (практически по отвесной стене) на один из ярусов ЦЭС. Было жутковато, но каких только глупостей не сделаешь в молодости за компанию!
Позже, уже став взрослой, несколько раз приезжала сюда с семьёй на отдых по выходным дням. Места здесь изумительные. Каждый раз поражаешься красоте и даже величию белоснежного здания станции на фоне зелёного раздолья.
Говорят, что были при строительстве станции допущены какие-то инженерные просчёты, что государственные деньги пущены на ветер, что кого-то обвинили (как часто бывало в 30-е годы) во вредительстве. Я даже помню, как в деревне ходили слухи о том, что кто-то, скрываясь от ответственности, сбежал за границу.
Возможно, так оно и было. Здесь немало остаётся загадок. Думается, что ответы на вопросы могут дать архивные материалы, если они ещё где-то хранятся.
Одно хочется сказать: каркас здания прочно и основательно, подобно белой скале или утёсу, возвышается на берегу Нырмыча десятилетиями, хотя и Козидвора уже нет. ЦЭС нипочём время, суровый климат, желание людей поживиться дармовым строительным материалом. Каждый кирпич надо отвоёвывать у здания, которое строилось на века.
К сожалению, станция не была пущена в строй. А если бы это случилось, то ещё перед Великой Отечественной войной «не лучина – свет электростанции в ночном крестьянском вспыхивал окне».

Однако свет пришёл в нашу деревню только в декабре 1960 года. Это событие будоражило и старых, и малых. В каждом подворье запаслись столбом нужной длины, вырыли яму под него. Была создана специальная бригада из восьми человек, в которую вошёл и мой старший брат, только-только вернувшийся из армии. Рабочие устанавливали столбы, тянули линию электропередачи, делали проводку в избах. В каждом доме они были самыми желанными гостями. Хозяева не знали, куда их усадить, чем угостить.
Я тогда училась во втором классе местной школы. Хорошо помню тот достаточно морозный день, когда должны были дать ток. Предупредили, что это случится с наступлением сумерек. Как бесконечно медленно тянулось время! Я то и дело поглядывала то на мирно тикающие на стенке ходики, то на сказочно волшебную лампочку под потолком.
И вот он, этот миг! Лампочка вспыхнула, осветив, как в самый солнечный летний день, весь дом, все самые тёмные и пугающие по вечерам закутки. Это вам не лучина, которой бабушка освещала середь (часть избы перед челом печи, кухню), когда топила по утрам русскую печь! Экономила керосин. И это не керосиновая лампа, пусть даже и «молния» (она светила ярче других ламп, потому что у неё был большой фитиль), не фонарь «летучая мышь» (с ним ходили в хлев, на улицу)! И не надо больше пачкаться в саже, начищая каждый день до блеска стёкла лампы и фонаря! Зимой копоть снимали снегом, летом ветошью.
Свет загорелся не только в избе, но и на мосту (в сенях), в хлеву. Мне хотелось куда-то бежать, кому-то рассказать о случившемся, что-то непременно делать. Сон долго в этот вечер не мог справиться со мной.
Празднично было не только дома, но и на улице. Во всех домах весело и приветливо светились окна, даже сама улица стала наряднее и шире.
Когда я вспоминаю тот далёкий день, всегда в голове всплывают бесхитростные строчки поэта-песенника Михаила Исаковского: «Вдоль деревни, от избы и до избы, зашагали торопливые столбы; загудели, заиграли провода, - мы такого не видали никогда. Мы такого не видали и во сне, чтобы солнце загорелось на сосне, чтобы радость подружилась с мужиком, чтоб у каждого – звезда под потолком». Стихотворение очень тонко передаёт настроение и чувства людей в тот незабываемый день.

А мужиков с войны в нашу деревню вернулось только двое. Мой отец, который недолго пожил со своим тяжёлым челюстно-лицевым ранением, да сосед дядя Вася, до конца дней своих носивший фронтовой осколок в голове. Жаль, что отец не дожил до того момента, «когда радость подружилась с мужиком».
Удивительно, но электричество в нашу школу пришло позже, чем в дома колхозников. К зданию школы оно было подведено, но не была сделана внутренняя проводка. Районный отдел образования не снабдил ею вовремя, а колхоз не брал эти расходы на себя. Но со временем всё наладилось.
Так вместе с электрическим светом стала моя деревня ближе к другому свету – земле, миру. Да будет свет!

Галина Ершова, п. Рудничный.

_________________
Собака бывает кусачей только от жизни собачей...

«И дорога к мельнице заросла травой…»

Мельница – это помещение, где установлены жернова, на которых мелют зерно в муку. Сейчас это делают на мукомольных фабриках, и всё механизировано, а раньше были частные мельницы – водяные, паровые, ветряные.
Когда жили по-единоличному, то осенью крестьяне везли своё зерно к частному мельнику, с которым расплачивались зерном. Ну а бедняки, у которых «шиш в кармане да вошь на аркане», мололи зерно дома, на ручных жерновах, или толкли зерно (особенно ячмень и овёс) в ступе – на крупу.
Мельниц было мало, зерно приходилось возить далеко. Я слышала от мамы, что раньше на Глубоком была Захарова мельница для жителей Баталовской деревни, а у Мордвинской деревни около Кулева в логу стояла Лёвина мельница. Но в годы войны зерна у людей было очень мало, поэтому мололи его дома. Почти у каждого имелись ручные жернова. Как печь хлеб, так мама рано утром будит молоть муку. Даёт ведро с зерном – и за работу. Крутишь за палку верхний камень – жернов, а тебе 8-10 лет, и ты еле-еле достаёшь до палки. Но работаешь, а что делать?
После войны наш колхоз решил построить свою общую паровую мельницу. Электричества в деревнях тогда ещё не было, поэтому закупили локомобиль для работы мельницы и молотилки. Место выбрали в поле, посреди трёх деревень – Баталово, Мордвины, Бабиково. Сделали запруду-дамбу в логу, чтобы в пруду всегда была вода, и ток-гумно для обмолота зерна. На току под навесом поставили молотилку, сеялку, веялку. Для локомобиля обустроили помещение. Кочегар нагревал воду в котле, полученный пар крутил колеса машины, от которых шли брезентовые ремни или к молотилке, или к жерновам.
Под жернова требовалось бревенчатое помещение. Но мужиков забрала война, и лошадей тоже нет, чтобы возить лес. Что делать? В те времена у деревенских хозяев было по две избы (летняя и зимняя), но у многих летние избы остались недостроенными – мужики с войны не вернулись. Вот и у нашего летнего дома были не достроены окна и не сбита русская печь. Председатель колхоза уговорил маму отдать дом под колхозную мельницу – за мешок ржи. Мама согласилась, потому что муж умер, старший сын погиб на войне, а на руках трое малышей, и достраивать дом некому.
Дом разобрали и перевезли на ток. Купили жернова, и появилась у колхоза своя мельница. Когда зерно было убрано, его везли на зерносклад, там часть оставляли на посев будущего урожая, часть сдавали государству, а оставшееся зерно выдавали колхозникам на трудодни.
На мельнице ремни локомобиля подцепляли к жерновам. Верхний камень крутился, в его отверстие посредине вставляли пирамиду из досок, в которую ссыпалось зерно. От нижнего камня шёл деревянный лоток, по которому в ларь бежала мука. Кто-нибудь отгребал муку от лотка по всему ларю, другие ссыпали её в мешки.
Когда работал ток, то помогали и дети-подростки. Подставишь горсть, и в ладошку бежит ещё горячая мука, и ты её ешь. По всему помещению летит мучная пыль, всё как будто в тумане. Пыль оседает на волосы, одежду, лицо, стены. Мельник даёт вёдра и куриные крылышки, чтобы мы обметали со стен, сколько хватает рука, эту мучную пыль – бус. Его ссыпали в отдельные мешки.
Вот так почти непрерывно, долго-долго, работала наша мельница на весь колхоз, на всех колхозников, пока кто-то то ли случайно, то нарочно, не сжёг всё колхозное хозяйство: ток, мельницу, льнопункт, локомобиль и так далее. Это случилось ночью, в восьмидесятые годы…

Раиса Кускова, п. Рудничный.

_________________
Кто владеет информацией - тот владеет миром

Однажды директор привёз саженцы…

В Баталовской школе-семилетке учились дети из деревень Баталово, Мордвино, Бабиково, Прислон, Новый посёлок, Кулёво, Васьково, а начиная с пятого класса – и из д. Козидвора и с. Волосницы (там были только начальные школы). Баталовскую школу начали строить ещё до войны, а потом мужчин призвали на фронт, и достраивали школу женщины и старики. Благодаря этой школе многие деревенские ребятишки вышли в люди.
На протяжении долгих лет (пока семилетку не преобразовали в начальную школу, оставив только двух учителей) директором Баталовской школы был Василий Михайлович Пешков, которого после войны направило сюда РОНО. Его жена была из д. Баталово, здесь у них родились четыре дочери и два сына. Позднее Василия Михайловича перевели в Пушейскую школу.

В годы жизни в Баталово В.М. Пешков не просто работал в школе – он заботился о ней, содержал в хорошем состоянии. Был не только директором школы, но и учителем биологии, зоологии, а также завхозом. Сам крыл и ремонтировал кровлю школьного здания, вставлял стекла вместо тех, что разбили школьники, ремонтировал печки (школа отапливалась при помощи печей-голландок). Весь летний отпуск он проводил в школе, занимаясь ремонтом и подготовкой к новому учебному году.
Последним учителем Баталовской школы была Анна Ивановна Юшкова (Дымова), которая переехала из деревни Козидвор. А потом детей не стало, и школу закрыли. Остались в деревне одни старики. В летние каникулы в школе много лет организовывали пионерский лагерь для ребят со всего района, а когда деревни передали Вятлагу, то школу превратили в зерносклад и туда стали ссыпать зерно. А затем ещё хорошее здание и вовсе разобрали и перевезли в Совхоз № 3.

О бывшей школе, о её жизни теперь напоминает только школьный сад, когда-то посаженный учениками и учителями. Однажды директор привёз саженцы малины, смородины, яблонь. В то время на деревенских огородах не выращивали ягоды, а ходили за ними в лес. В палисадниках буйно цвели только черёмуха, рябина, калина. И вот школьный коллектив решил разбить свой сад.
Большой участок земли возле школы обнесли низким забором, вспахали при помощи лошади. Под руководством директора и учителей стали планировать и закладывать будущий сад. Кто сажал, кто поливал, а кто и мешал, но все саженцы прижились.
С каждым годом сад хорошел. Появились первые ягоды на кустах малины и смородины. А через много лет зацвели и заблагоухали дикие яблони, из-под цвета которых не видно было ни веток, ни стволов. Такая красота и благодать, что хотелось жить и жить. А какой стоял аромат! Жаль, что к тому времени вдыхать его было уже некому – школа закрылась. Появились яблочки-китайки. Осенью сад стоял весь красный от спелых ранних яблочек. Ох, и пир тут устраивали разные птицы!

Постепенно ветром нанесло сюда семена разных дичков. Выросла огромная развесистая сосна, под которой наберёшь не одно ведро душистых сухих маслят. А сколько появилось стройных белоствольных берёзок, а под ними – красноголовики, сыроежки!
Ещё когда существовал колхоз, то председатель Пестриков, жена которого была школьной учительницей, выстроил свой дом возле школьного сада. После отъезда Пестриковых их дом купил Григорий Егорович Кусков, переехавший из деревни Прислон, – у него было много детей, и младшая дочь Светлана рассказывала мне, что они собирали грибы и ягоды не в лесу, а в саду: рано утром отец сходит в сад и несёт свежие грибочки на жарёху.
В годы перестройки, когда деревни вымерли, поля разобрали под сенокосы. И люди, заходя в сад, губили его – ломали ветки яблонь, выкапывали кусты. Кто-то даже выкопал и увёз яблоню, оставив после себя незарытой огромную яму. Не знаю, прижилась ли эта яблоня у жадного хозяина.

Я часто раньше ездила на свою малую родину собирать шиповник, которым заросла вся пришкольная территория. Заходила в сад, чтобы набрать грибов, полюбоваться красотой спелых яблочек, понаблюдать за шумным пиршеством птиц. Теперь там повсюду кабаньи тропы, и я уже не рискую туда ходить. Но рудниковский люд гурьбой ходит осенью за грибами, особенно за рыжиками, на баталовские поля, которые уже зарастают мелкими перелесками. От грибников я и узнаю о судьбе школьного сада. Он тоже уже превратился в дикий лесок…

Раиса Кускова, п. Рудничный.

_________________
Кто владеет информацией - тот владеет миром

Шефская помощь: за 30 лет всё изменилось

В годы Великой Отечественной войны в Кировской области уменьшилась посевная площадь, наблюдалось снижение урожайности, сокращалась численность скота. На оставшихся в тылу женщин, стариков и подростков возлагалось много обязанностей: кормить, одевать и обеспечивать всем необходимым наш народ, армию, производить ремонт и содержать в справном состоянии дороги, работать на лесозаготовках и лесосплаве. И платить большие налоги.
После войны необходимо было восстанавливать разрушенное хозяйство, города и сёла. С фронтов многие домой не вернулись. Например, в нашей деревне Бабиково было 18 дворов и 120 жителей. С войны вернулись двое: два Василия, оба инвалиды. Вскоре после войны деревня начала потихоньку разваливаться, осталось 7 домов и 42 жителя. Дедушек не было ни одного: они погибли в годы Первой мировой войны 1914 года, в революцию 1917 года и Гражданскую войну 1918-1920 годов.
Многое ли могли сделать оставшиеся люди? Но они содержали лошадей, коров, кур-несушек, овец и телят. Правда, на нашей ферме работало шесть жителей других деревень. Сдавали государству масло, шерсть, мясо, яйца. Пахали и сеяли, выращивали хлеб. Все работали, не покладая рук, на пределе возможного, не зная праздников и выходных. (Но один праздник неизменно отмечали: 16 ноября, день урожая, к которому с полей всё было убрано, и можно было немного расслабиться, денёк-другой отдохнуть).
На государственном уровне стали искать выход из создавшегося положения. Был дан призыв: село – городу, город – селу! За отдельными предприятиями закрепили определённые колхозы, чтобы рабочие оказывали помощь в заготовке сена, уборке урожая.

Я тогда работал на заводе № 4 (Кайский целлюлозный завод, п. Созимский), который в то время был «номерным», выполнял оборонзаказ. Каждый рабочий был обязан отработать в колхозе один календарный месяц. В 1955 году нашим подшефным был колхоз «Новая жизнь» Баталовского сельсовета. Нас, 16 человек (10 женщин и 6 мужчин), направили в Прислонскую бригаду (д. Прислон) на уборку подкошенной на сено травы. Других распределили в Баталовскую, Мордвинскую, Козидворскую бригады. Каждый был должен выработать 30 трудодней по общепринятым колхозным расценкам, установленным для колхозников. За это предприятие нам выплачивало месячную зарплату. Если кто-то без уважительной причины не смог заработать 30 трудодней, то тому зарплату не выплачивали. Так что работать нужно было на совесть. Колхоз обеспечивал прибывших на работу бесплатным питанием три раза в день.
В конце июня мы прибыли в Прислон, всех расселили по домам. Я оказался в родном колхозе, из которого совсем недавно сбежал – от Прислона до отчего дома было всего два километра, поэтому я остановился у родных.
Для работы нам выделили самый дальний участок на р. Каме, в семи километрах от Прислона. На работу возили на лошадях, дорога пролегала через нашу деревню, я выходил из дома, садился на телегу – и вперёд. На берегу Камы нам приготовили жильё для временного проживания: балаган, построенный из лёгких деревянных материалов, и изба, рассчитанная на десять человек. Там был очаг для приготовления пищи. Всё необходимое для работы уже было доставлено на место, трава подкошена – есть, где развернуться. Оставалось завести продукты для прибывших на сенокос, от этого тоже зависел успех дела. Раньше говорили: «Какова пища, так и топоры свищут».
О питании колхоз позаботился. Каждому работнику выделяли на день 0,5 л молока, мясо, горох, крупу, масло, картофель, хлеб. Обеды готовил прибывший вместе со всеми повар. Многие признавались, что так, как здесь, и дома не питались.
Нам пришлось работать на камских просторах с такими названиями: Мочище (пожня, которая весной полностью заливалась водой), Медведева пожня (с одной стороны от неё был ельник с множеством вывернутых с корнем деревьев, там, по словам старожилов, всегда обитали медведи; говорят, и сейчас они там есть), Аничиха (коми-пермяцкое название, самая большая пожня в пойме Камы, на левом берегу), Козидворка и Кокориха (пожни на правом берегу Камы).
Сенокос обычно начинали с Аничихи, где было пристанище для людей, позволяющее укрыться от непогоды и отдохнуть после трудового дня. По прибытию женщины разместились в избе, а мужчины – в балагане.
Лучшим считалось сено, скошенное перед самым цветением трав. Страда началась. К нашей бригаде прибавилось десять женщин из числа колхозниц из Прислона. Нам выделили конские грабли. Шестерым мужчинам надо было стоговать сено. Степану Валдыреву, Степану Масленникову и Ивану Мохову было около 50 лет, а Виталию Полудницыну, Владимиру Жирикову и мне – по 17 с небольшим. Трудились мы на совесть, никто не подгонял. Девиз: «Даёшь Аничиху!»
В полдень изнурительная жара, знойное марево стоит над лесом, нас донимают оводы и мухи, из горячих трав – стрекотание кузнечиков. За яркие переливы красок, за цветение садов, за алые зори июнь наречён «румянцем года», а июль – «вершиной русского лета». Полуденная жара томит, воздух не шелохнётся, зелень будто в обмороке. «Пить-пить-пить!» - отрывисто стонет канюк.
Настоящий сенокос открывался на 7 июля – на Купалу. Не было на Руси краше и веселее, чем труд сенокосный. Никла скошенная трава, сохнет, пора переворачивать. Это было занятие баб, проворных, говорливых, нарядных. Лёгкие грабли только мелькают в руках. Ни одного пустого движения, всё ладно, красиво. Вечером собираемся у телег, ужинаем, слышатся рассказы, смех.
Работа спорилась, нам подвозили на лошадях копны, наши рубашки прилипали к телам, разогретым от солнца и работы. Постепенно вырастали стога душистого сена – плоды нашего труда.
По воскресениям для приезжих сенокосцев устраивали баню. Трое мужчин мылись и парились у нас – родители специально топили баню, двое уходили в Баталово (там у Виталия Полудницына жили родственники). Женщины ездили в Прислон.
С поставленной задачей мы справились. За 25 дней мужчины выработали по 35 трудодней, женщины – по 32 трудодня. На оставшиеся до конца месяца дни нас отпустили домой, а потом мы вернулись на свои рабочие места. Но мне предложили отработать в колхозе ещё месяц, за мать-одиночку, у которой были маленькие дети. И я снова отправился в родной колхоз, теперь на уборку урожая.

На этот раз попал в Мордвинскую бригаду. Сжатые хлеба в суслонах надо было складывать в скирды, частично свозить снопы на гумно, где их обмолачивали, провеивали, и свозили зерно на хранение в склады. Мне лошади не досталось, поэтому в моём распоряжении оказался бык. Бык не очень мне подчинялся, видимо, уставал – ложился прямо в оглоблях на землю и не вставал, пока не отдохнёт. Зато потом потихоньку он без всякого управления шёл к месту работы и знал, где надо остановиться. Ещё мне часто приходилось ездить в Рудничный за соляркой.
Я жил дома, бесплатными обедами не пользовался, зато по окончанию уборки мне выдали 20 килограммов ржи.
Очередная командировка тоже закончилась досрочно. На сей раз за 6 дней я заработал 34 трудодня. Потом меня уговорили поработать ещё за одну мать-одиночку, и я вновь согласился – отправился на уборку картофеля, овощей (капусты, моркови, турнепса, свёклы). Три месяца честно отработав на колхозных работах, я наконец-то вернулся на своё рабочее место.

К осеннему празднику 16 ноября готовились основательно. Проращивали на солод овёс и рожь нового урожая. Баталовская и Мордвинская бригады объединились в одну. В каждой были мастера бражных и пивных дел. В Мордвинской бригаде лучшей бражницей считалась моя бабушка Мария Васильевна, а по пивным делам лучшей мастерицей была наша соседка Анна Сергеевна. Им всегда и доверяли готовить эти напитки.
К празднику пекли пироги: грибные, гороховые, капустные, луковые. Готовили шаньги, ватрушки, лепили пельмени на ржаном тесте – всегда большие, десятка хватало поесть до отвала. Всю стряпню, все напитки сосредотачивали в двух избах деревни Мордвино, их и назвали пировые избы. Закуски были самые незамысловатые: суп и каша по деревенским рецептам. На празднике делали отдельный стол для детей, с отдельным угощением. Помню, как собирались в доме Данила Мордвина. Каждому ребёнку наливали по стакану пива и бражки. Никаких спиртных напитков на празднике не было – только пиво и брага. Но все веселились, пели и плясали под гармонь.
На осенний праздник 1955 года были приглашены и шефы. Для них приготовили отдельный дом и, кроме деревенских напитков, купили ящик водки. Здесь праздничный стол сервировали по-другому: котлеты с гарниром, жареная речная рыба, но тоже деревенский суп с мясом и каша с маслом. Приглашали двадцать человек, но приехало только десять, одни мужики. Мне, как и остальным приглашённым, дали на праздник три дня. Вместе с нами отмечали начальник паросилового хозяйства И.М. Леонтьев, главный механик Сухих, председатель колхоза и два бригадира. Я и ещё двое молодых парней водку не пили, зато хорошо покушали, попили пива и бражки…

Потом мои жизненные обстоятельства изменились. Я сменил место работы, затем служил в армии, первый год – в г. Уссурийске Приморского края. Наш полк связи шефствовал над богатым колхозом «Имени Сталина». Колхоз был миллионером, а его председатель – дважды Героем Соцтруда. Хозяйство было крепкое, выращивали много сортов твёрдой и простой пшеницы.
В один из воскресных дней мы на военных грузовиках поехали помогать колхозу. Нужно было погрузить пшеницу и вывезти её на элеватор в г. Уссурийск. В колхозе нас встретили как желанных гостей, с хлебом-солью. Мы сделали два рейса до элеватора и обратно, и затем нам устроили обед. С подачи председателя колхоза наш старший разрешил нам выпить по стакану вина, а по окончанию работы нам всем объявили благодарность. Был в том колхозе несколько раз, и всё было замечательно…

Последний раз в качестве шефа я работал в разгар перестройки – в 1988 году. От ПМК-294 меня направили в совхоз «Камский». В то время уже всё было по-другому. До 1988 года строителей не привлекали для помощи колхозам и совхозам. Мы занимались строительством жилья в совхозах «Лойнский» и «Камский», строили комплекс КРС на 800 голов в совхозе «Лойнский». Но вот большого строительства не стало, и сверху поступил приказ оказывать шефскую помощь «Камскому».
Для доставки рабочей силы на сенокосные угодья совхоза в автоколонне арендовали автобус. Кроме нас, в «Камский» ехали работники других организаций п. Рудничного. Уже на месте определялись, кто чем будет заниматься. Несколько человек, и меня в том числе, определили метать сено, ставить стога. Одним (женщинам) надо было ворошить и грести сено, другим делать копны, третьим – подвозить копны на лошадях к месту стогования. Всем, кто станет метать сено, пообещали платить до 5 рублей в день. Обеды мы брали с собой из дома. В первую неделю совхоз давал квас, потом объявили, что у совхоза нет средств на покупку кваса у райпо. Стали возить воду из скважины.
Раньше был девиз: «Отработай за себя и за того парня, что погиб, защищая тебя, на войне». Теперь наступало время отчётности на производстве, и всех материально ответственных лиц в будни освобождали от работы в совхозе, но посылали шефствовать в выходные дни. В выходные нас приезжало человек по 15. Работники совхоза разбирали часть приехавших на свои личные покосы – убрать сено для личного хозяйства. В итоге от 15 приехавших оставалось человека три, которым давали мелкую работу. В то время никто уже не работал на пределе возможного, рабочий день длился строго восемь часов.
И вот нам объявили, что на днях привезут заработанные в совхозе деньги. Действительно, деньги привезли, только почему-то зарплата оказалась одинаковая у всех: по 1,23 рубля за день. В тот же день я зашёл к начальнику ПМК-294 Журахову и отказался от работы в совхозе. Он, конечно, пытался меня уговорить, но я настоял на своём. Больше меня к таким работам не привлекали. К Дню строителя совхоз «Камский» выделил для работавших на сенокосе мясо по себестоимости – по 2-3 кг на человека.
Вот такое наступило времечко.

Валентин Бабиков, п. Рудничный.

_________________
Кто владеет информацией - тот владеет миром

Чиновник нахрюкался, а солдат употребил

Россию губят не только дураки и дороги, но и пьянство. Об этой своей злейшей беде народ сложил немало пословиц и поговорок.

Счастлив тот, кто вина не пьёт.
Лучше пряничать (быть сладкоежкой), чем бражничать.
Лучше знаться с дураком, чем с кабаком.
Кто винцо любит, тот сам себя губит.
Вино с разумом не ладит.
Душа дороже с вином ковша.
Потерял честь с вином.
Со хмелиной спознаться – с честью расстаться.
С вином поводишься – нагишом находишься.
Пропойное рыло вконец разорило.
Пойми пьяного речи – поймёшь и свиное хрюканье.
Пьяная баба – свиньям прибава.
Смелым бог владеет, а пьяным чёрт качает.
Лежит, не дышит, собака рыло лижет, а он и не слышит, да не сможет сказать: «Цыц!»
Кабак лучше метлы дом подметает.
Работа денежку копит, хмель денежку топит.
Пьём да посуду бьём, а кому не мило, того в рыло.
Пьёт, как в бездонную бочку льёт.
Ему ворона в нос клюёт, а он и носом не ведёт.
У нашего Куприяна все дети пьяна.

Народ всегда с осуждением относился к пьяницам. В их адрес летели насмешки и издевательства: залил за галстук; по одной половице не пройдёт; залил за ворот; залил за ухо; зашибил дрозда; смочил горло; через край хлебнул; наклюкался; насосался; пьянее вина; мертвецки пьян; насандалил нос; нарезался; натянулся; под ним ножки подкашиваются; лыка не вяжет; будто язык в киселе; язык ниткой перевязан; налился, как клюковка; напился, как сапожник; налакался; натянулся, как пиявка; как стелька пьян; через губу не плюнет; спился с кругу; пьёт мёртвую чашу; у него под горлом дыра; допился до чёртиков; вылил на лоб; ухнул; залил глаза; налычкался.
Пьянство не знает сословных и социальных границ. Оно может погубить человека на самом высоком посту и довести до скотского состояния. Пьянство – бич человека любого рода занятий: сапожник настукался; портной наутюжился, настегался; купчик начокался; приказчик нахлестался; чиновник нахрюкался; служивый подгулял; лакей нализался; барин налимонился; солдат употребил.
Поистине неисчерпаемые кладовые народной мудрости и богатства русского языка хранят пословицы и поговорки. Только услышать бы нам эту вековую премудрость, впитать в себя с молоком матери, ведь «старинная пословица не мимо молвится».

Галина Ершова, п. Рудничный.

_________________
Кто владеет информацией - тот владеет миром

моя жизнь. позитивчик.
http://www.youtube.com/watch?v=75nIE_gE0Yw

Валентинины берёзы

Растёт под окнами нашей пятиэтажки берёзовая аллея. Другой такой в Рудничном нет. Тридцать три белоствольные красавицы тянутся своими курчавыми кронами в бездонное небо, год от года набирая красоту и силу. Аллее этой около трёх десятков лет. Когда мы въезжали в полученную здесь квартиру, двор между двумя каменными коробками представлял собой голый пустырь, насквозь продуваемый всеми ветрами. Таким бы ему быть, наверное, до сих пор, если бы ходили по земле одни только равнодушные. На счастье, оказалась рядом с нами семья Чащиных. Молодые, энергичные, с интересом к жизни люди. Те, кто живёт в доме давно, конечно, помнят Валентину Чащину, которая работала закройщицей в Доме быта, и были знакомы с её мужем Виктором, водителем по профессии. Озеленение двора – инициатива Валентины. Подъехал однажды к дому грузовик с саженцами лесных берёзок, и высыпали жильцы во двор, чтобы потрудиться на общее благо.
Летят годы. Семья Чащиных давно не живёт в нашем доме, её след затерялся на карте бескрайней России. Но растут возле нашего дома берёзы как память о нашей молодости. Когда-то берёзки были совсем маленькими деревцами, а теперь некоторые из них дотянулись уже до уровня крыши.
В окнах наших квартир, как в рамах, великолепные пейзажи, написанные кистью самого талантливого художника, каким является природа. Это художественный музей под открытым небом. Зимой, в морозные солнечные дни, берёзы горят серебром. Иногда, как на картине Грабаря, они похожи на застывшие в воздухе фонтаны. Каждой весной они радуют глаз изумрудной зеленью, а летом укрывают от палящих лучей солнца. Плачут жёлтым дождём осенью, устилая двор шуршащим ковром листьев. Приятно выйти летним вечером на балкон, послушать, как лёгкий ветерок шелестит листвой, полюбоваться множеством птичек, которые обживают берёзы в эту пору. До самой темноты щебечут, суетятся и хлопочут эти божьи твари, долго устраиваются на ночлег в курчавых кронах. А ранним утром через открытые форточки и окна льются их весёлые песни, которыми они встречают каждый новый день.
В конце лета самые дотошные жильцы дома умудряются найти в траве под берёзами то сыроежки, то подосиновики, то подберёзовики, то волнушки. Конечно, не корзины, но на грибной супчик хватает.
За окнами весна, и наши берёзы начинают пробуждаться от долгого зимнего сна. Уже как-то по-особенному прозрачны их ветви на фоне лазурного неба в солнечные деньки. Уже они оживают, дышат, излучают тепло. Уже вокруг них образовались большие круги-проталины с прошлогодней пожухлой листвой.
И невольно приходят в голову строки из письма М. Горького с итальянского острова Капри к сыну: «Ты уехал, а цветы, посаженные тобою, остались и растут… Вот если бы ты всегда и везде всю свою жизнь оставлял для людей только хорошие цветы, мысли, славные воспоминания о тебе».
Каждый раз, когда я смотрю на нашу берёзовую аллею, я вспоминаю Валентину Чащину. Её, к сожалению, уже нет на этом свете. А белоствольные красавицы возле нашего дома – это память о ней.
Галина Ершова, п. Рудничный.

_________________
Кто владеет информацией - тот владеет миром

Браконьерство и браконьеры

Словарь русского языка Ожегова даёт такое толкование: браконьеры – это те, кто занимается браконьерством; браконьерство – охота или ловля рыбы в запрещённых местах или запрещённым способом, недозволенная порубка леса.
Однажды, накануне престольного праздника Ильина дня, произошло то, что можно назвать злостным браконьерством. 2 августа – Ильин день, один из замечательных праздников далёкой старины, когда дни становятся короче, а ночи длинней. Раньше говорили: Илья-пророк два часа уволок (то есть день стал короче на два часа). Народные пословицы гласили: с Ильина дня ночь темна и длинна, и вода холодна; до Ильина дня под кустом сено сушит, а после Ильи и на кусте не сохнет; до Ильи и поп дождя не намолит, а после Ильи и баба фартуков нагонит. Илья почитался как повелитель гроз – 2 августа редко не гремел гром и не поливал землю дождь как из ведра.

К празднику Ильи готовились основательно. Накануне мылись в бане, на столе появлялись пироги из новины (с нового урожая). Их пекли на ржаном тесте с черёмухой. Черёмуху заготавливали с осени, впрок сушили, затем размалывали на жерновах и полученную массу припускали в воде. Получалась очень вкусная начинка. Также пекли пироги с капустой, грибами, делали картофельные шаньги, хмельную брагу и пиво. Главным угощением была брага с малиной, которая поспевала к Ильину дню – ягоды клали в брагу, когда она начинала киснуть. От готового напитка исходил приятный малиновый аромат. Водку и вино тогда не употребляли. С пива и бражки пели, плясали, веселились, но никто не скандалил и не дрался. Если бы сейчас вернуться в то время хоть на денёк, то многие бы поняли, какой пагубный пьяный угар от нынешнего самогона.
В нашей семье была ещё одна традиция, которая по возможности соблюдалась. К празднику приезжало гостей, как тогда говорили, со всех волостей, то есть собиралось порядочно народа. И всегда перед праздником ходили на реку и озёра за свежей рыбой. Гостей угощали жаренными в сметане карасями, это было знатное угощение, как и пряники к ароматному чаю. Из свежей речной рыбы варили уху.
Когда отец умер, традиция на какое-то время нарушилась, я тогда уже не жил дома (ушёл на самостоятельные хлеба, потом три года служил в армии), а остальные члены семьи были мелковаты. И вот после моего возвращения из армии традицию решили продолжать.

Накануне Ильина дня я встретил своего деревенского товарища Николая, и он предложил сходить на Каму, наловить рыбы бреднем. Мы договорились поехать на рыбалку после работы. Я очень ждал этого момента, заскучал по рыбному промыслу. Николай заехал за мной на мотороллере, я быстро собрал всё необходимое для рыбалки, взял два куска ржаного хлеба, два сваренных всмятку яйца и термос с чаем.
Вот мы уже отчалили от крыльца родного дома. Мотороллер шёл ровно, изредка подпрыгивая на ямах. Сначала мы решили доехать до озера Трапера, что в пяти километрах от дома, половить карасей. Озеро богато всякой рыбой – щукой, окунем, сорогой, подъязками, подлещиками, но больше всего карася. Только подъехали к озеру, как нам навстречу попалось несколько рыбаков. Поздоровались, спросили, как дела. «Ну, ребята, вам должно повезти, мы воду размутили, а карась на муть хорошо идёт. Удачи вам!».
Мы развернули бредень и потихонечку начали делать первую тонь. Вода в озере действительно была мутная. Первый заход (тонь) и правда оказался удачным, мы выловили десятка три карасей и пару небольших щурёнков. Оказалось, что в мутной воде действительно легче рыбу ловить. Тонь за тонью мы наловили целое ведро карасей и несколько небольших щурёнков. После этого приняли решение порыбачить на Каме. Николай предложил: «Давай поедем на Буртечево, там песок небольшой, да скоро начнёт смеркаться, надо до большой темноты управиться, а то у нас даже фонариков нет».

Как-то незаметно добрались до Буртечево. Доехали до намеченного места и увидели, что метрах в ста от песка стоит грузовая машина, рядом костёр. Возле него трое мужчин, один из них начал приближаться к нам и, поравнявшись, первым делом произнёс: «Здорово, ребята!» - «Здорово». Было видно, что он навеселе. «Вы сюда надолго?» - «Нет, самое большое, на полчаса, дадим тоней пять – и домой. А то скоро стемнеет, а у нас фонарика нет» - «Ну, ладно, годится, а то мы думаем ещё поставить сетки, так чтоб вы у нас рыбу не спугнули».
Мы рассчитывали сделать две тони сверху песка, средняя часть которого была глубокая и для рыбалки бреднем не годилась, а на нижней части песка была хорошая курья, заросшая травой, вот там рыба всегда ловилась хорошо. Наши надежды оправдались – когда дома взвесили, то оказалось, что в Каме мы ещё поймали восемь килограммов разной рыбы.
Как и договаривались с «парламентёром», мы вышли из курьи на берег, сняли сырую одежду, отжали, сложили каждый в свой мешок, переоделись в сухое, поделили рыбу и перед отъездом домой решили немного передохнуть, попить крепкого горячего чая.

Сумерки уже сгустились, из-за туч показалась луна, и речную гладь осветила лунная дорожка. От противоположного берега по лунной дорожке шла лодка, в ней были двое: один с веслом сидел на корме, второй стоял посредине лодки и что-то держал в правой руке. Вдруг как гром средь бела дня прогремел взрыв большой силы. Мы только смогли рассмотреть, как лодка вместе с рыбаками поднялась на несколько метров вверх на гребне волны. Лодка распалась на две половины. Горе-рыбаки оба оказались на песке: один лежал, вытянув правую руку, другой сидел, обеими руками схватившись за голову. Всполошились спящие птицы, полетели в разные стороны, лунная дорожка на какое-то время искривилась. Судя по всему, горе-рыбаки были пьяны, они немного не доехали до омута, куда собирались бросить взрывчатку, которая должна была снабдить их богатым уловом. Бросили на мелком месте, и взрывчатка попала под лодку.
Мы хотели чем-то помочь, но у нас не было лодки. Как людей, нам их было жаль, а как хищников-браконьеров – нет. Но помощь к ним пришла – приплыл на резиновой лодке третий, может быть, их шофёр. Как только он увидел, в каком положении находятся его товарищи, он громко выматерился и добавил: «Ни на что толку нет – ни украсть, ни покараулить!».

Мы не стали ждать продолжения событий, завели мотороллер и уехали. По дороге думали: а что бы было, если б взрывчатка упала в омут?
Праздник мы провели, как и должно быть. Наши гости остались довольны, благодарили за вкусных карасей в сметане и за уху из свежей камской рыбы.
А для любителей лёгкой рыбалки последствия бывали плачевны. Только я помню троих погибших, хотя когда спрашивали у тех, кто был рядом, они отвечали, что погибшие просто утонули – плохо плавали, да решили искупаться. У одного рыбака оторвало кисть на левой руке, у других отрывало по два-три пальца. Спустя время, когда причина увечья забывалась, некоторые начинали рассказывать, что пострадали на афганской или чеченской войне.
Во время браконьерской «бомбёжки», когда глушили рыбу, природе наносился огромный ущерб: на месте взрыва рыба не появлялась два-три года. Поэтому браконьеров можно смело считать хищниками.
Валентин Бабиков, п. Рудничный.

_________________
Кто владеет информацией - тот владеет миром

Первым делом подумал, что это ошибка и речь идет не о Баталовской, а о Кайской школе, где Пестриков тоже выстроил школьный сад и дом возле него, а его жена была школьной учительницей, но видимо это просто совпадение....