6 гл. ПРЯМОЕЗЖАЯ ДОРОГА
От неожиданного, громкого свиста конь под ним вздрогнул, приостановил шаг и нервно задвигал ушами. - Спокойно, Бурко! Спокойно! – похлопал Илья своего друга по холке и заставил двигаться дальше. Однако не проехал он и десяти шагов, как опять раздался свист, да на сей раз такой силы, что заложило уши. В человеческую природу такого свиста верилось с трудом. Бурко остановился, нервно задвигал ушами и даже отступил назад перед невидимой опасностью. - Стой, волчья сыть! – рассердился Илья. Он вытащил из тороки лук, копье и пришпорил коня. – А ну, вперед! Двинуться конь не успел. Придорожные кусты зашевелились, и из леса на дорогу вышли вооруженные топорами, дубинами и рогатинами люди. Их было около десятка. Уверенные в своих силах, они без опаски охватили путника в кольцо и стали приближаться. Намерения их не вызывали сомнений. «Вот и лихие люди пожаловали, - подумал Илья и оглядел их. – Только взять-то с меня нечего, да и маловато что-то вас. - Хороший конь у тебя, лапотник. Мне как раз такой пригодится! Слезай! Приехали! – послышался грозный окрик ближайшего разбойника, который уже протягивал руку, чтобы ухватить повод коня. - Не замай! – предупредил Илья и сразил его наповал стрелой. Нападавшие не ожидали такой дерзости от одинокого путника. Сначала опешили, а потом разом кинулись на него со всех сторон. Илья успел сразить из лука еще одного противника и выхватил копье. В сильных и умелых руках – это грозное оружие. Бурко крутился под ним, как волчок, а он копьем сметал все на своем пути. И ничто не помогало разбойникам: ни топоры, ни рогатины. Одного, который попытался свалить его с коня крюком, Илья поддел на копье и бросил в гущу врагов. Понадеявшиеся на неожиданность и численный перевес, разбойники так и не смогли одолеть путника. А когда их осталось только двое, а все остальные уже лежали под ногами у всадника, они кинулись прочь. Илья не стал их преследовать, хотя на коне это ему ничего не стоило. И тут в третий раз раздался свист. Но уже не зловещий, внушающий ужас и страх, не призывающий к нападению, а какой-то насмешливый, как бы вдогонку бежавшим. Бурко опять беспокойно задвигал ушами. - Не трясись, травяной мешок! Будет тебе! – недовольно дернул поводья Илья и оглядел ближайшие деревья. Свист доносился откуда-то сверху. Кто свистит: человек или зверь? На высоком дубе с раздвоенной верхушкой заметил нечто… Подъехал ближе и увидел на ветке человека. Да, это был обыкновенный человек с огненно-рыжими волосами и бородой. Он оскалил зубы и похож был на хищную птицу, готовую броситься на жертву. Поняв, что его обнаружили, он засунул два пальца в рот и так громко свистнул, что конь от неожиданности встал на дыбы. - Так вот ты где спрятался, свистун! – рассердился Илья. – Я еду - не свищу, а наеду – не спущу. Уняв коня, он выстрелил из лука в Соловья-разбойника. Ломая ветки, с дерева мешком свалился человек с окровавленной головой. Стрела попала ему в лицо, выбив правый глаз. Низкорослый, кривоногий и горбатый, он производил жалкое впечатление и был похож скорее на лешего, чем на человека. Неужели из-за него здешняя дорога опустела и замуравела? Разбойник лежал без чувств. Что с ним делать? Казнить? Но как можно поднять руку на беззащитного человека? Взять с собой? «А что, пожалуй, возьму, - подумал Илья. – Покажу людям – каков он, Соловей разбойник! Пусть посмотрят на лиходея и не боятся больше по этой дороге ездить». Илья положил разбойника поперек крупа коня, привязал к седлу и поехал дальше. Скоро пленник очнулся, повернул окровавленную голову к всаднику; единственный глаз его грозно блеснул. - Отпусти меня, лапотник, подобру-поздорову, - послышался его шипящий голос. – Добром не отпустишь – силой освободят. И тогда берегись! Ты один, а нас – тьма. За мной целый род стоит. И сила тебе не поможет, и стрелы каленые, и копье вострое. За все ответишь. Отпусти! Пока добром прошу. Илья, не обращая на его слова никакого внимания, продолжал ехать. Это разозлило лиходея. - Ты кто: оратай или посадник? По одежке видно – не знатного рода, холоп, деревенщина. А я старший в роду. Нас, соловьев, все в округе боятся. Мы никому дань не платили: ни хазарам, ни печенегам, ни половцам, ни Киеву. Сами с русичей дань берем. Соловей-разбойник ждал ответа, но так ничего и не услышал. - Отпусти, тебе говорят! – повелительный тон лиходея сменился на просящий. – Золотую казну дам, паволоки греческие, самоцветы всякие. Дорого откуплюсь! Хочешь, столько рез насыплю, сколько в шапку твою влезет? - Мне казны не надо! – наконец ответил Илья. – Я в жизни не богатство ищу. - Я столько дам, сколько ты и не видывал никогда. - Награбил, поди? - Берем дань с людишек торговых, кто по большой дороге едет. Все платят… А кто не откупится… не уедет! Наша деревня Девять Дубов данью с большой дороги и живет. - На девяти дубах сидишь, значит? – вспомнил рассказ рязанцев Илья. – Грабишь? - Граблю! - Вот и ответишь за все, за все загубленные души! – Илья подтянул потуже веревку, чтобы пленник не свалился, и пришпорил коня. Уцелевшие лиходеи подняли в деревне всех на ноги и рассказали о случившемся. «Как один мужик одолел вас? - подняли их на смех.- Позорите род наш, соловьиный!» В родовой верви, которая являлась самой многочисленной в деревне Девять Дубов, такие промахи не прощались. Самое малое, что ждало беглецов в дальнейшем, – это позор на всю оставшуюся жизнь. За трусость могли не только изгнать из верви, но и убить. Судьбу провинившихся решали старейшины рода, их слово было последним и окончательным. Но неожиданно для всех на защиту несчастных соплеменников встал один из старейшин. - Это было давно предсказано…- сказал он. – Мордвин Дятел, вы знаете, он живет на горе возле устья Оки, задолго до этого дня предсказал бесславный конец Соловья Одихмантьева сына. Он давно осуждал его за лиходейство. Не должно жить разбоем. Так вот, чародей Дятел говорил, что в полон Соловья возьмет простой человече из рода соколов. Не князь, не боярин, а смерд. Слава о том Ясном Соколе будет идти далеко впереди него. Отныне наш род соловьев не будет жить лиходейством. Три дочери Соловья-разбойника не сразу поверили этим словам. «Чтобы нашего батюшку да с лихой ватагой какой-то деревенщина захватил в полон? Быть такого не может!» – рассуждали они. Их мужья и ближайшие родственники были полны решимости постоять за своего главу рода. Вооружившись, они поспешили на дорогу. И увидели приближавшегося к ним всадника. Через круп лошади свешивалось человеческое тело. Они присмотрелись и узнали в нем своего раненого соплеменника. Тогда они перегородили дорогу и стали ждать. Когда до людской преграды осталось немного, Илья изготовился к бою. Конь под ним, чувствуя недобрые намерения людей, заволновался. - Спокойно, Бурко! – похлопал он своего друга по холке. – Выстоим … Тяжелые взгляды, хмурые лица людей, перегородивших дорогу, ясно говорили о готовности броситься в атаку. Однако их вооружение не внушало большой опасности, и Илья опустил натянутый было лук со стрелой, величину которого противники успели оценить. Ему не хотелось без особой надобности лишать людей жизни. Он отвязал пленника, одной рукой поднял его в воздух и приставил к нему копье. - Расступись! – примирительно сказал он. – Добром прошу! Если броситесь… проткну вашего батюшку насквозь. И не увидит он больше света белого. Угроза не подействовала, никто даже не шелохнулся. Тогда острие копья врезалось в шею Соловья-разбойника. Послышался тихий свист. Услышав его, жители деревни разом окружили всадника со всех сторон. - Прочь с дороги! Или скатится голова вашего батюшки на землю, - крикнул Илья и, казалось, готов был сделать это. Тут послышался тихий голос Соловья: - Дети мои! Оставьте свои рогатины звериные, топоры вострые. Зовите гостя дорогого в дом, кормите его яствушкой сахарной, поите пивом медовым, дайте ему казну золотую, казну богатую. - Пусть сначала освободит тебя. Тогда и в дом пригласим, и подарками одарим, - ответили они. Илья оглядел обступивших его людей. Что они задумали? Не одолев силой, решили взять его хитростью. Не выйдет! Он был уверен, что это обман. - Не нужны мне подарки ваши! – твердо сказал он. – Не до гостей мне сейчас. Еду в Киев-град и вашего батюшку беру с собой. Расступись, лиходеи! Иначе я не только ему голову снесу, но и за вас возьмусь. Не помогут вам ни дубье, ни топоры. Мое копье дорогого стоит. Или расступись, или … Окружившие его люди нехотя расступились и пропустили всадника мимо себя.
7гл. ПЕРВОЕ СРАЖЕНИЕ Черниговская земля встретила Илью дымом пожарищ. Он проезжал через сожженные и разграбленные села и видел, что сгорели они недавно – в некоторых местах еще не совсем угас огонь. И кругом ни души, только стаи ворон сидят на пустых гуменниках. Что за злая сила прошла здесь? На одном из пепелищ Илья наконец-то увидел седовласого старца. Сгорбившись в три погибели, опершись на посох, он стоял возле сгоревшего дома и смотрел на тлеющие головешки. Илья подъехал к нему ближе, но старик не обратил на него внимания, казалось, он не замечал ничего вокруг. - Кто же это, дедушка, погубил ваше село? Что за напасть свалилась на вас? – спросил Илья. Старик долго молчал. Потом повернулся к Илье, так же долго смотрел на него, изучал. Наконец, ответил: - Знамо кто: половцы! Не дают, поганцы, нам покоя. Опять пришли вот!.. Неврюй, правая рука Калин-хана, под Черниговом стоит и тревожит нас. - А люди где? - Знамо где: кто в лесу не схоронился, аркан на шею – и в полон. У меня вон дочку с внучатами увели, сына и зятя зарубили. Горе мне… Не могли меня вместо них зарубить… - Старик смахнул крупную слезу со щеки и присел на обгоревшие бревна. - А ты почему не схоронился? Не боишься? – Илья оглядел безмолвный лес. – Вдруг опять придут? - А кому я нужен? – горько усмехнулся старик. – За меня в Таврике и ломаной резы не дадут. Вот и сижу здесь, смерть поджидаю – недолго уже осталось. Где защиты от степняков искать? В ранешние времена у князя искали, а сейчас не поищешь. Где там… Сейчас князь сам их сюда привел. - Сам привел? Старик внимательно оглядел Илью. - Ты, видно, человече нездешний, издалека путь держишь. Лапти в пыли, конь уставший. Не знаешь, что на Руси делается, кто в Чернигове сидит? Дай коню роздых, присаживайся на бревнышко, послушай меня, старого Демьяна. Илья так и сделал: усадил под дерево связанного Соловья-разбойника, Бурка пустил на зеленую травку пастись и вернулся к старцу. - Так кто же в Чернигове сидит? – спросил он. - Знамо кто: Чурила Пленкович! Он половцев позвал к себе на помощь против великого князя. Как и отец его, Ольг Гориславич, тоже с погаными знается. Нет русичам покоя от степняков. - Чурила Пленкович!? Не слыхал о таком. - Это народ Всеволода Ольговича так прозвал. Кирилл – его христианское имя, а народ Чурилой зовет. Чурила и есть! Захватил силой черниговский стол у дяди своего Ярослава. Сейчас боится, чтоб ему пусто было, что сгонят его с Чернигова, потому и поганых на помощь позвал. А половцы рады – пока князья за чубы друг друга таскают, можно грабить смело, некому заступиться за простой люд. Сначала они весь черниговскую пограбили, сейчас за села и деревни взялись. При Ярославе лучше было… Он к половцам не за помощью – с мечом хаживал. «Так вот он какой, князь Всеволод, у которого «дружине живется вольготнее всех!» - вспомнил Илья встречу на дороге. В тот вечер он многое узнал о жизни на Руси. Словоохотливый дед рассказал о тяжелых временах при Олеге Святославиче, которого называл Ольг Гореславич. Мало тому было Чернигова, хотел стать хозяином всей Руси. Два десятка лет вел он братоубийственные войны за великое княжение. И на Киев ходил, и на Вышгород, и на Суздаль. Каждый раз брал с собой половцев, а в награду им давал жечь, грабить, убивать, уводить с собой богатый полон. Старик опять помолчал, словно вспоминал прошлое, потом добавил: - При Гореславиче половцы сюда, как домой, ходили, и некому было их отвадить. Пашни выжигают, народ грабят. Голод и мор начался. А как не начнется, если урожай не можем собрать? Мешок проса стоил пять гривен серебра – откуда взять? Только бояре могли купить его. Всеволод весь в отца. Не нужен нам такой князь. Я сам, помню, во время княжения Гореславича занял у его тиуна три горсти зерна, чтобы дети ноги от голода не протянули, и попал в закупы. Что такое закуп, знаешь? Пока не отдашь долг «сам и пять» (в шестикратном размере), будешь гнуть спину на тиуна бесплатно. А как мне, горемычному, отдать, если весь день-деньской на него работаешь? Для себя только ночь остается. Три года должок отдать не мог, кое-как из кабалы вылез, чуть холопом не стал. Из-за таких князей свободных оратаев и не осталось на земле Черниговской. Все повывелись! - Что же вы не восстанете против Всеволода? Все черниговские против него? - В том то и дело, что не все! Его черняки (те, кто поклоняется языческому богу Чернобогу – повелителю мира мертвых) поддерживают. Кабы не черняки… Демьян опять нахмурился и сидел, тяжко вздыхая. Потом его лицо прояснилось. Он рассказал про великое княжение Мономаха, при котором распри не так раздирали Русь, про большое сражение в степи, когда русичи далеко за Дон загнали половцев. Рассказал и о новой распри между Мономаховичами и Ольговичами. Старик задумался, украдкой смахнул слезу, и спросил Илью, глядя на него хитрыми, умными глазами так, словно предупреждал: меня, мол, не проведешь: - Кто ты? Вятич? Ты, человече, с той стороны в село въехал, с какой никто давным-давно не ездит. Откуда прибыл? Кого связанным с собой везешь? - Еду из Карачарово прямоезжей дорогой. Племя мое мурома зовется, а меня назвали Илией. - Из Карачарово? Прямоезжей дорогой? – воскликнул Демьян. – Знамо: обманываешь меня. Нехорошо это. Та дорога давно заколодела и травою-муравою поросла. Тут Илья, в свою очередь, рассказал о встрече с разбойниками и показал на пленника, который сидел под деревом: - Слыхал, небось, про Соловья-разбойника? Это он и есть! - Слыхал об этом нехристе, слыхал, - кивнул головой Демьян, разглядывая пленника. - Много лет лиходей сидел на большой дороге. Многих пограбил, многие от него смертушку приняли. Поделом ему. Куда ты его сейчас? - Не знаю! Отпустил бы на все четыре стороны, да будет опять грабить. Отвезу к великому князю, к нему путь-дорогу держу, пусть он решает, что с нехристем делать. - Отпускать нельзя. Знамо: опять лиходеять будет. Заросли ракитника неподалеку от них зашевелились. Оттуда выехал всадник, молодой вихрастый парнишка. Он приблизился к ним и исподлобья, хмуро оглядел Илью. - Это мой старший внук Михалка. Осиротел… Убили его отца Данилу… - тяжело вздохнул Демьян и спросил внука: - Где поганые рыщут? - Орда стоит там же, на берегу Выри у Ратимировой дубравы. А недалеко отсюда их отряд …опять грабить едут. Давай, дедо, в лес иди. Да поскорее! - Отбегался я уже, Михалка! – недовольно махнул рукой старик. – Здесь смерть свою поджидать буду. Никуда не пойду! Зачем мне жить, если внучатки мои и дочь у поганых? Дед склонил голову на грудь и закрыл лицо руками. Плечи его затряслись от беззвучных рыданий. - Зачем же смерть ждать? Она сама в свое время придет и в дверь не постучится, - вступил в разговор Илья. – Много ли народу в лесу хоронится? Собрать бы мужиков да проучить половцев. - Кто это, дедо, с тобой сидит? – кивнул парнишка на незнакомца. - Это из Мурома человек. Направляется в Киев-град. - Михалка, собирай людей, не медли! – сказал Илья. – Кто может держать в руке меч, пускай сюда спешит. Ночь наступает, самое время вдарить. Бог даст – освободим внучат твоих, Демьян. - Давай! – сразу оживился дед и подтолкнул внука. – Зови всех, кто в лесу схоронился. Половцы воюют нас, режут. Если не бить поганых, они всю Русь в полон утащат. - Я мигом! Знаю, люди недалече - возле Болдиной горы хоронятся, церковь от половцев стерегут, – с готовностью ответил парень и вскочил на коня. – Мужики давно готовы… Вскоре на поляне возле пепелища собралась добрая сотня человек. Тут были и совсем юные парубки, и еще способные к рати старики, и уцелевшие от половецкой резни мужики. Среди них находилось немало женщин. Все горели желанием отомстить степнякам за убитых или угнанных в полон родных и сожженные дома. - Ну что, братья, встанем на свою защиту? – крикнул Илья и оглядел обступивших его людей. Вооружение их оставляло желать лучшего: у одних за поясом были только топоры, другие пришли с вилами, третьи готовили в лесу дубины, четвертые держали кистень с железным шаром или увесистый цеп, которым обмолачивали зерно на току. Редко у кого в руках находился меч или копье. - Знамо: встанем! Доколе нас поганые будут резать, как баранов? - первым отозвался Демьян. – Даже я пойду, нет сил больше терпеть! - Уймись, дед! Мы сами … – осадил его кузнец Вахромей с кувалдой в руках и в кольчуге, дырявой, как старая рыбацкая сеть. – И нам нет сил терпеть! Пусть черняки терпят, а мы – не будем! У меня вот якирцы (небольшие металлические колючки, применяемые против конницы) есть, прихватил - может, пригодятся… - Якирцы, Вахромей, нужны, когда убегать от половцев будем. А мы не будем бежать… - Нам все сгодится против поганцев, - сказал Илья. – Вооружайтесь, братья, кто чем может. У кого ничего нет, тому и дубина не помешает. - Встанем все! Лучше смерть на бранном поле, чем в рабстве у куманов! – поднял кувалду вверх Вахромей. - Либо освободим своих, либо сгинем! – поддержали его дружные голоса. Среди выкриков послышались женские вслипы: - Куда же вы, родненькие, пойдете? Зарежут вас поганые! Не ходите!.. – заголосила немолодая уже женщина и схватила за рукав парня. – Сыну, не ходи! Не пущу! Отец сгинул, и ты… Один у меня остался, одине-е-ешенек! Она навзрыд заплакала, утирая обильные слезы краешком платка. Сын обнял мать, а потом решительно отстранил ее. - Не плачь, мама! Не могу не пойти, пойми! – твердо сказал он. – За отца отомщу!.. - Такого молодца, Евдокия, за портки не удержишь! – отозвались мужики. – Он гневом силен! За батьку своего загубленного биться будет. Из ночной темноты вынырнул Михалка и, не успев остановить коня, сообщил тревожную весть: - Половцы близко! К Болдиной горе идут! - Сколько их? – спросил его дед Демьян. - Не разглядел, темно уже. Много… - Нельзя поганых туда допустить! Нельзя! Там церковь наша. Перекроем дорогу. Умрем, а не пустим! Все с надеждой посмотрели на Илью: что он скажет? - Ударим, братья, внезапно! – скомандовал он. – Ночь для нас – мать родная, а для них – мачеха. Михалка, веди нас к горе, там устроим засаду… Черниговцы затушили костры и двинулись через лес. У подножия горы укрылись по обе стороны дороги. Вскоре послышался топот копыт. А когда несколько десятков половецких всадников поравнялись с ними, смерды набросились на них со всех сторон. Темнота и внезапность, действительно, оказались на стороне нападавших. Половцы не успели даже сообразить, кто на них напал и сколько, не успели сбиться в кучу для обороны, как все было кончено. Первая победа воодушевила черниговских смердов. Вооружившись пиками и кривыми половецкими саблями, пересев на их низкорослых, но выносливых коней, они двинулись лесом к Ратимировой дубраве, где стояла орда. Они решили попытаться освободить захваченных в полон людей, правда, не знали, удастся ли им это сделать и что ждет их на ратном пути против целой орды. Следом за всадниками спешили пешцы, вооруженные дубьем и вилами. Уже забрезжил рассвет, и следовало поторопиться. Впереди запахло гарью. Когда смерды поднялись на взгорок, в рассеивающихся сумерках они увидели горящее село и еще один половецкий конный отряд, возвращающийся после очередного грабительского налета с богатым полоном. Почти все всадники были отягощены добычей. У многих к седлам были привязаны толстые сумы, грудь увешана тряпками. Люди в таких набегах для степняков были главной добычей. Пленники бежали за лошадьми на аркане. Для детей, которые по своей малости еще не могли долго бежать, имелись специальные корзины, подвешенные по бокам лошадей. У многих половцев из корзин торчали детские головы. - У, награбили, поганые! – послышался чей-то гневный голос. – Вдарить бы по ним! - Вдарим, - отозвался Илья. Он оглядел свое маленькое войско – полсотни жаждущих мести всадников и примерно столько же спешащих за ними пешцев. Половцев было больше. Но это не беда. Прежде чем бросаться в атаку, он сбил разношерстный отряд в единый кулак. – А ну, на вороп! (в атаку) Ударим, братья! – крикнул он и первым пришпорил коня. Выставив вперед копья и пики, смерды вихрем вылетели из леса и кинулись наперерез половцам. Степняки в темноте не сразу заметили опасность, а когда заметили, то, отягощенные добычей, не смогли уклониться от прямого удара. Хотя их было больше, чем русичей, но у каждого лошадь тянула за собой пленников. Скованные полоном, степняки не смогли противостоять неожиданному нападению. Русичи прошили насквозь их нестройные ряды и посеяли панику. Половецкий сотник пытался собрать своих воинов и организовать оборону, но ничего не смог поделать. Он кричал на воинов, грозил саблей, но его никто не слушал. Сеча была короткой и жестокой. Оставшиеся в живых половцы спешно обрезали веревки с полоном, сбросили корзины с детьми и барахлом на землю и ринулись прочь. Русичи устремились за ними. Погоня шла вдоль реки Вырь. Но степняки недолго убегали. Поднявшись на высокий берег, половцы неожиданно закричали, остановились и, ощетинившись пиками, развернулись. Решили принять бой? Черниговцы приняли вызов и с ходу кинулись на них. А когда поднялись на возвышенность, внизу, за спинами врагов, увидели в долине, которую полукольцом огибала река, половецкий стан. Повсюду горели костры без счета, стояли повозки, юрты. В центре белел ханский шатер. В эти предутренние часы стан мирно спал. В стороне от него на пойменных лугах паслись лошади, верблюды и быки. Рядом, за расставленными в круг повозками, находились пленники. Русичи сначала опешили, но отступать не стали. Легко смяли половцев, которые ожидали совсем иной реакции от своих преследователей, обратили их опять в бегство и чуть ли не на их плечах ворвались в стан. - Гоните быков огнем! – крикнул Илья и показал на пасущееся стадо животных. – На юрты гоните! Михалка первым схватил воткнутый в повозку факел и стал теснить животных от реки. Ему на помощь поспешили другие. Они на ходу выдергивали горящие ветки из костров и погнали быков, коров, лошадей и верблюдов на юрты. Обезумевшие от ужаса животные, подняв дикий рев, кинулись прочь от огня, сметая все на своем пути. Пользуясь паникой и общим смятением, русичи пробились к пленникам. За повозками ожидали своей незавидной участи более сотни человек, в основном женщины и дети. Мужики освободили их. Основные силы кочевников не сразу пришли в себя. О столь дерзком нападении на стан они даже и предположить не могли. Да и некому было нападать! С черниговским князем у них нет вражды. Наоборот, это он их призвал к себе на помощь против великого князя. А смерды разве осмелятся, разве пойдут против воли Всеволода? А когда опомнились, небольшой отряд русичей вместе с полоном уже подходил к лесу. Лишь десяток их, прикрывая отступление других, задержался у Ратимировой дубравы. И половцы накинулись на дерзких смельчаков. В черных одеждах и остроконечных колпаках, в длинных развевающихся на скаку накидках степняки, как хищники, закружили вокруг них. Казалось, еще немного, и этот дикий подбадривающий себя воинственными криками хоровод раздавит жалкую горстку храбрецов, как скорлупу. Положение было безвыходным. На открытом пространстве их ждала неминуемая смерть. Пока не наступил рассвет, надо было прорываться к лесу. Русичи сбились в кучу и двинулись вперед. Копье у Ильи сломалось, когда он с лету поддел ближайшего половецкого всадника, и не простого, а, судя по богатой одежде, знатного рода. А стрелы у него уже закончились, и теперь он только оборонялся – закрывался от ударов щитом. Бурко, верный друг, кружился и хрипел под ним, как загнанный волками лось. Вдруг сквозь шум рати он услышал крик: «Берегись!», обернулся и увидел занесенную над ним кривую саблю. …И успел избежать удара, щитом сбив противника с коня. Казалось, не вырваться русичам из смертельного кольца. Но тут произошло неожиданное: кони степняков вдруг стали спотыкаться, падать, всадники полетели на землю, разбивая головы. Воспользовавшись моментом, русичи прорвались сквозь половецкие ряды и устремились к дубраве. Когда до леса осталось немного, к ним на помощь пришли пешцы. Они толпой выбежали из-за деревьев, стали пиками и крюками сбивать половцев с коней и дали возможность своим укрыться в дубраве. Половцы не стали преследовать русичей в лесу, в предрассветной полутьме. Их стихия – открытое пространство. Там можно напасть и смять численностью, а если враг не сломился – так же быстро уйти. Опасаясь засады, черниговцы вернулись по другому берегу Выри. Многие были ранены, кто-то сложил свою буйную голову в этой сече. Но огромное количество людей, освобожденных из плена, вселяло оптимизм. Поэтому настроение у всех было приподнятое. Илья нашел смерда, который спас его от смерти. Это был молодой парень с озорными черными глазами. Кудрявые русые волосы его и рука были в крови, но он, похоже, этого не замечал. На коне вместе с ним ехала девушка, одна из освобожденных из половецкого плена, и он откровенно любовался ей. - Спасибо, друг, что спас меня! – сказал Илья. – Как звать тебя? Откуда родом? - Алешкой кличут! – ответил он. - Из Ростова я, батюшка мой священником служит там. - А меня Илией назвали. Только не родичи, а святые старцы при крещении. Родом я из Муромщины. Что ты ищешь в здешних краях? Как тебя занесло сюда, на Русь? - Бродник я! Хожу по белу свету, судьбу свою ищу. Может, уже нашел… - Алеша взглянул на девушку, и она зарделась румянцем. - Будь же мне побратимом! Если б не ты… слетела б моя голова. И за твою жизнь я буду стоять так же, как за свою. - Это для меня большая честь, - с готовностью отозвался Алеша. – И ты будь мне братом названным. Илья и Алеша обменялись нательными крестиками. - Нам всем, кто уходил последними, благодарить надо Вахромея. Кабы не его якирцы… - покачал головой Алеша. – Вовремя он рассыпал их за собой! - А я то думал: чего это половецкие кони вдруг спотыкаться стали, - усмехнулся Илья. – Ну и кузнец-молодец, ну и голова. - Что я! – отозвался Вахромей. – Не велика заслуга бросить колючки под ноги половецких коней… Вот Михалка – молодец! Как он быков на стан погнал! Сколько поганцев под копытами смерть нашли… - И поделом, пусть не ходят на Русь! – сказал Илья. - Куда ты сейчас? – спросил его Вахромей. - В Киев-град путь мой лежит. Весточка у меня к великому князю от вашего князя Ярослава. В Рязани его встретил. - Хороший князь был! – заметил Алеша. - Хотел в черниговскую дружину вступить, и вступил бы… да не хочу под началом Чурилы ходить. - И я хотел к Ярославу в дружину вступить, - сказал шедший рядом с ними Михалка. – Да, видно, придется подождать, пока Всеволода великий князь не выгонит из Чернигова. Потом обязательно вступлю. - Хороший ратник из тебя выйдет, Михалка! – похвалил парня Алеша. – Видел я, как головы половцев летели от твоего меча. Ох, и летели … Да только мал ты еще, погоди немного. - Хороший ратник Михалка Данилович – это правда! – добавил Илья. – Будет толк из мальчишки. Михалка от такой похвалы расцвел и широко улыбнулся. Он с удовольствием вел под уздцы лошадь, на которой уместились его мать и две младшие сестренки. А когда все прибыли на место, на пепелище сгоревшей деревни, мальчишка сиял от радости при виде деда, со слезами на глазах обнимавшего своих внучат и дочь. Потом дед Демьян подошел к Илье и в ноги низко ему поклонился. - От всех нас и себя поклон тебе! – сказал он. - За что? – удивился Илья. - Знамо, за что! За то, что помог людей из половецкого полона освободить! За то, что деток малых от рабства избавил! За всех нас! – И он опять поклонился. - Не я один там был. Всех надо благодарить: и Михалку, и Вахромея, и Алешу Поповича, и тех, кто остался лежать на поле бранном, и тех, кто вернулся. Всех! - А пленника твоего я усторожил! – указал дед на лежавшего на земле под деревом связанного Соловья-разбойника. – Где оставил душегуба – там и возьми. Демьян куда-то исчез, а к Илье подошли несколько человек, с которыми он участвовал в ночном нападении на половецкий стан. - Шел бы ты, добрый молодец, в черниговскую дружину воеводой, - сказал самый старший из них. – Для нас, простых людей – оратаев да смердов, защитником будешь. Пропадем мы с Чурилой. Как жить будем с таким князем? У кого защиту найдем от поганых? - Был бы у нас такой витязь, как ты, не поддались бы нехристям, - молвил другой. – Оставайся у нас! - Да, да! – поддержали его столпившиеся вокруг люди. - Беда от половцев большая, а прогнать их некому. Позади людей послышался голос Демьяна: «А ну, расступись!». Дед подошел к Илье и протянул ему меч в ножнах с красивым серебряным орнаментом: - Прими от всех нас меч-кладенец самого Святогора! Илья принял меч, вынул его из ножен и осмотрел. Меч был длиннее, шире и тяжелее обычного. Навершие меча изображает когтистую лапу орла. - Не каждому по руке такой булат, - добавил Вахромей. – А ты сможешь владеть им. Держи меч так, как орел держит свою добычу - недаром на рукояти лапа орла. Это особый знак! Бей врагов христиан, стой за веру православную, как сам Святогор. Илья вопросительно посмотрел на людей. - Святогор – это Георгий Иверский. Он побывал на святой горе Афон, за что и получил такое прозвище. Он умер в 6573 году от сотворения мира (1065 г. от Р.Х.), когда Демьян под стол пешком ходил, а нас на свете еще не было, когда Русью правили дети Ярослава Мудрого. Святогор умер на черниговской земле, и все это время мы в Болдиной горе бережно хранили его меч. Долго хранили, и теперь вручаем тебе как самому достойному. Владей им! – ответили черниговцы. - В Болдиной горе? - Да, там, в толще горы, находится подземная Ильинская церковь. Это место тайное, не каждый знает: бережем церквушку и от худых людей, и от половцев. Не убережем – где молиться будем? - И церковь Ильинская, и ты – Илья. Не это ли знак Божий? – сказал кузнец. - Пусть этот меч поможет тебе в ратном деле. - Теперь я понимаю, почему для вас это гора – святое место. Хорош меч, как раз по руке, - поблагодарил людей Илья. – Дар приму, но под начало к Всеволоду не пойду. Он друг половцам, а они - мои враги. Как с Всеволодом на рать пойду? И против кого? Против своих же? Нет, в черниговскую дружину не пойду! Путь мой лежит в Киев-град, важная весть у меня от вашего бывшего князя Ярослава великому князю Мстиславу. Просил Ярослав поспешить с вестью. - Ну, если сам Ярослав просил, тогда спеши, - рассудили люди. – Но сначала отдохни у костра, испей с нами братину зелена вина, чай, не все погреба половцы подмели, кое-что осталось. До позднего утра Илья сидел с черниговскими смердами, радовался за них, что освободили из полона своих родных. А когда пришла пора прощаться, стало известно: половецкая орда с первыми лучами солнца неожиданно собралась и отбыла в свои родные степи. Не получая никаких известий от Всеволода, после ночного нападения половцы опасались очередного подвоха и решили пока убраться восвояси. А к Всеволоду отправился гонец, который передал ему гнев Неврюя и нежелание больше помогать за столь дерзкое нападение на стан на земле черниговской. Илья был в дороге и не знал, что народная молва уже донесла до Чернигова весть о смердах, напавших на орду Калин-хана, и их муромском предводителе. Для всех это была хорошая весть, за исключением Всеволода. В его лице Илья нажил себе большого врага. В тот же день черниговский князь послал дружинников со строгим наказом найти этого наглеца. Но Илья был уже далеко…
_________________ михаил
|