Провал операции «Ульм» Часть первая. Василий, притормози!
Давно это было. Только-только стали мы на рыбалку с Василием ездить. Не знали мы в то время ещё его биографии, не знакомы были с его подвигами. – А, знаете ли, мужики, что во время войны в края наши немцы диверсантов забрасывали? – спросил он нас в ту тихую звёздную ночь, когда удачно порыбачив и приняв слегка на грудь, развалились мы в блаженстве у костерка. – Слыхивали такую байку. Да только ведь, Василий, в соседнем районе это было, – ввязался в разговор наш неимоверный спорщик и Фома неверующий, Петруха.– Да и то, поблудив до лета по тайге да болтам, сами сдались они в руки СМЕРШа. Не так, что ли? Стара твоя байка, как снег прошлогодний. – Так-то так, да не совсем так. В то время, в феврале сорок четвёртого года, уже произошёл коренной перелом в войне, поражение немцев было предопределено. Каков был смысл заброски диверсантов в глухие камские леса? А я вам поясню: две группы диверсантов было сброшено в ту февральскую ночь, – задумчиво выдал Василий.
– Да брось заливать, уважаемый, – вновь не удержался Петруха. – Почему-то нигде про вторую группу не упоминается. Не скажешь почему? Заинтересованные таким необычным поворотом разговора навострили мы уши и приготовились ловить каждое слово спорщиков. – Так ты говоришь, Петруха, что про группу в соседнем районе все знают? – вступил в спор Василий. – Потому и знают, что она должна была привлечь к себе внимание с первого дня десантирования. Ты вспомни, как там всё было? Ведь как только они приземлились, на них сразу же началась охота поисковых отрядов из райцентра, области и из местных жителей. Как ты думаешь, Петруха, можно ли в заснеженной тайге уйти от такой погони? А они ведь ушли. Ты не задумывался – может специально их отпустили? Никто больше за ними не гонялся, а летом они сами сдались. Случайность? Нет, скажу я вам, мужики, не случайность, а так запланировано было. И вот в чём секрет был. Слушать будете? И под одобрительные возгласы и шиканье на Петруху Василий, закурив беломорину, начал загадочно-тревожным голосом:
– Было мне в ту пору шестнадцать лет. Война. Голод. Мужики все на фронте, в том числе и батя мой. А я, как вы знаете, с детских лет рыбалить любил, ещё до войны науку эту мне отец разъяснил. Вот с осени у меня и стояли морды в реке. Лёд приходилось каждый день подрубать – после школы бегал, успевал до темна. Налим хорошо шёл в ту зиму, иной раз по пять штук за ночь попадало. И, причём, не такие веретёшки, как сейчас – бывало, и по два килограмма попадались. Какая-никакая, а добавка к столу, даже мамка с соседями порой делилась. И вот, иду я однажды с реки, а идти надо мимо кладбища, как вы знаете. Выходят с него три мужика и прямо ко мне. А темновато уже было, но я, как воспитанный в не признающей бога школе, смело иду им навстречу. А у самого поджилки-то затряслись: мужики, да ещё с кладбища, тут не то что поджилки, а и дух перехватит. «Банда какая-то, не иначе» – в голове промелькнула мысль тут же. – Ты, хлопец, ведь в крайней избе живёшь? Кто дома сейчас? – спрашивает коренастый низенький мужичок, по наглости и злому взгляду явный вожак. – Мамка на дойке вечерней, а сестрёнка дома, – отвечаю. – А Батя на фронте, – добавляю к сказанному в надежде на благосклонность грабителей. А сам думаю, только что у меня грабить? – если только налимов свежевыловленных, потому как в доме кроме кошки голодной да пары икон мамкиных нет ничего стоящего. – Ну вот, в гости мы к тебе и пойдём. Орать только не вздумай или убежать, – предупредил коренастый, показав для убедительности вынутый из-за пазухи пистолет.
В доме бандиты, словно хозяева, уселись за стол и, разложив на нём вынутые из рюкзаков продукты, приступили к трапезе. Мы с Надюхой, так сестрёнку мою звали, от зависти и от голода ушли за печку. Но, то ли жалость, то ли неловкость бандитов проняла, но принёс один из них, помоложе который, нам открытую банку консервов и упаковку каких-то сухих плоских сухарей. Галеты это были, сейчас-то я это знаю, а в то время показалась мне упаковка эта чем-то загадочным и подозрительным. Закралось у меня подозрение, что никакие это не бандиты, а скорее всего немецкие шпионы. Только непонятно было, какой интерес их сюда притащил в наши леса дремучие да болота топкие? Но дальнейшие события незамедлительно прояснили всю историю их появления.
Не успела мамка в дом зайти, как подскочил к ней коренастый, и, угрожая пистолетом, приказал идти к председателю и взять на завтра лошадь с санями под любым предлогом. Пояснил, что лошадь нужна им для поездки в райцентр, и, если вздумает рассказать кому о них, живыми детей своих не увидит более. Рано утром приехала к дому мамка, а мужики, невзирая на причитания её, усадили в сани меня с сестрёнкой и двинулись в сторону кладбища. От страха прижались мы с Надюхой друг к другу и слова вымолвить не могли, когда в сани рядом с нами погрузили мужики гроб. А знал я, что на днях похоронили деда с соседней улицы и опознал гроб этот. – Да вы не бойтесь, нет никого в гробе. Там шмотки наши лежат, – увидев наши перекошенные от страха лица, пояснил один из троих, который помоложе всех был, они его Сашком звали. – Мы сестрёнку твою, хлопец, знаешь, зачем взяли? А чтобы ты в дороге глупостей не натворил – задание нам не сорвал. – Попридержи язык, Сашок, – одёрнул его коренастый, – а ты, парень, на-ко вожжи, да вези нас в посёлок железнодорожный, знаешь наверно такой? – Ты Петрович меня не учи, как жить. Это тебе не разведшкола, здесь ты мне не начальник, – огрызнулся Сашок, – без меня, без радиста, вы никто. Можете сразу СМЕРШу сдаваться. Так что, хочу, говорю – хочу, пою. Усёк, старый!
Видно было и мне, пацану, что друг дружку они давненько ненавидят, да только побаиваются, возможно, третьего, который за всю мою встречу с ними так ни разу и не заговорил. – А прибыли мы, пацан, в ваши края с большой и важной задачей – сына самого Гитлера из плена отбить, – видать назло Петровичу самодовольно стал хвастаться Санёк. Но не успел он продолжить, как ударом в лоб скинул его с саней «молчун», и заорал на него каким-то не нашим ругательством.
– Слышь, Василий, притормози! – чуть не заорал Петруха. – Ты что, нас за идиотов принимаешь? Какой Гитлер, какой сын Гитлера, какой плен? Ты не сдурел часом, пенёк старый? У Гитлера и детей-то не было. – А ты что, Петруха, не здесь родился, не здесь живёшь? – вполне спокойно, без тени смущения, спросил Василий. – Ты что не знаешь, что в сорок третьем в Руднике создали спецлагерь для немецких военнопленных, а если точнее, то лагерь и госпиталь? Если не знаешь – спроси мужиков. А насчёт детей Гитлера, то и тут ты ошибаешься. Действительно – в браке нажитых не было, а вот от романа с француженкой, когда он на первой мировой воевал, был у него сынок. Вот этот-то сынок и попал в плен под Воронежем летом сорок третьего. Раненого его и привезли в этот госпиталь, да только никто и догадаться не мог, что это сын Гитлера. Вот этой группе и задание было похитить его из госпиталя и переправить в фатерлянд. А вторую группу рядом выбросили, что бы отвлечь контрразведку. Так, мужики, продолжать рассказ будем, или дальше Петрухе политинформацию проводить?
Продолжение следует.
_________________ Земеля
|